— Ну разумеется! — поспешила подхватить Живчик, — надо только дать время Синей убраться из спальни.
— Ах, это будет чудесно! — в один голос вскричали подоспевшие малютки и неистово захлопали в ладоши.
Моя затея, очевидно, понравилась всем. Только Принцесса все еще покачивала своей золотистой головкой да Слепушины больные глаза как-то пугливо поглядывали из-под зеленого зонтика.
Дело в том, что посылать горничную за чем бы то ни было гимназисткам строго воспрещается без разрешения на то ближайшего начальства. Что же касается нас, бедных затворниц, то мы вздохнуть, кажется, не смеем без разрешения Синей, а тем более устраивать пиршества. А если идти спрашивать последнюю, то уж наверное из целой сметы предполагаемых для покупки вкусных вещей не останется и десятой доли.
Итак, решив игнорировать разрешение Маргариты Викторовны, я вынимаю из моего кошелька один из пяти золотых, подаренных мне мамой перед отъездом, исключительно для «удовольствия» ее глупого Огонька, отыскиваю в прихожей девушку и снаряжаю ее в опасный путь.
Сама же как ни в чем не бывало отправляюсь обедать. Должно быть, у меня было несколько взволнованное лицо за обедом, потому что г-жа Рамова осведомляется на мой счет между первым и вторым блюдом:
— M-lle Ирина, не болит ли у вас голова?
Я отвечаю ей твердым «нет». Потом успеваю дать понять малюткам, что горничная уже тю-тю и что вечером я задаю лукулловское пиршество интернату.
Я чувствую: когда этот дневник будет в руках Золотой, и милые фиалочки-глазки пробегут эти строчки, мама вздохнет сокрушенно и мысленно упрекнет своего сумасшедшего Огонька. Но что же делать, Золотая?! Разве виноват твой Огонек, что он имеет свойство гореть тысячу и одним желанием и совсем не заботится о том, насколько удобен или неудобен способ их осуществления здесь, в интернате.
Да, это был пир! Вот это я понимаю! Мы зажгли все огарки, имеющиеся в столике каждой интернатки, и наша спальня превратилась в настоящий ярко освещенный зал. Малыши примчались из своей «детской» в длинных ночных сорочках и с распущенными волосами по плечам, имели вид двух прелестных херувимов, слетевших с неба. Две постели сдвинули, накрыли их пикейным одеялом, сегодня игравшим роль скатерти, приставили к ним наши сундучки и чемоданы (табуреты и стулья были бы слишком высоки для этой цели) и воссели за нашим импровизированным столом с такою важностью и комфортом, точно на настоящем банкете.
Ах, Золотая, наверное, сделала бы свою милую брезгливую гримаску, если бы увидела те лакомства, какими приготовился набить желудки новых своих подруг твой сумасбродный Огонек!