Таким же образом и Ницше овладевает интерпретациями, которые уже овладели друг другом. Для него не существует первоначального означаемого. Сами по себе слова - не что иное, как интерпретации, прежде, чем стать знаками, в ходе своей долгой истории они интерпретируют, и они могут означать что-то лишь постольку, поскольку являются важнейшими интерпретациями. Об этом свидетельствует знаменитый пример с этимологией слова agathos**** . Именно об этом говорит Ницше, утверждая,что слова всегда изобретались господствующими классами; они не указывают на означаемое, а навязывают интерпретацию. И, следовательно, сейчас мы должны интепретировать не потому, что существуют некие первичные и загадочные знаки, а потому, что существуют интерпретации; и за всем тем, что говорится, можно обнаружить, как его изнанку, огромное сплетение принудительных интерпретаций. Причина этого - в том, что существуют знаки, предписывающие нам интерпретировать их как интерпретации, и при этом - ниспровергать их как знаки.
В этом смысле можно сказать, что allegoria и hyponoia лежат в основе языка и предшествуют ему, они являются не тем, что вкралось задним числом в слова и заставляет их перемещаться и вибрировать , но тем, что порождает слова и придает им то мерцание, которое никогда не может быть зафиксировано. По этой же причине интерпретатор, согласно Ницше, есть "говорящий истину"; он "истинен" не потому, что истина открылась ему во сне и он теперь ее провозглашает, а потому, что он произносит вслух те толкования, которые всякая истина призвана скрывать. И, может быть, эта первичность интерпретации по отношению к знаку и есть самая решающая черта современной герменевтики.
Эта идея - что интерпретация предшествует знаку - включает в себя и то, что знак не есть некая простая и доброжелательная сущность,как это было еще в XVI веке, когда полноценность знака, тот факт, что вещи походят друг на друга, рассматривались как простое доказательство благосклонности Божества, и при этом знак и означаемое были отделены друг от друга лишь прозрачной пленкой. Напротив, начиная с XIX века, начиная с Фрейда, Маркса и Ницше, знак, как мне кажется, становится недоброжелательным. Я хочу этим сказать, что у знака обнаруживается двусмысленная и немного подозрительная сторона: "зложелательность","дурные намерения" - в той мере, в какой знак уже есть интерпретация, но выдает себя за нечто другое. Знаки - это интерпретации, пытающиеся оправдать себя, а не наоборот.
Именно так функционируют деньги - согласно "Критике политической экономии" и, особенно, второй книге "Капиталла". Именно так функционируют симптомы у Фрейда. У Ницше - и слова, и справедливость, и бинарные противопоставления добра и зла, и, следовательно, знаки - не что иное, как маски.