– Обладать волшебной лампой.
– Верно.
– Вы хотите сказать, что где-то среди антиквариата имеется такая же лампа и Дервиш разыскивает ее?
Изабель поморщилась.
– Попытайтесь избежать буквального восприятия, Мишель.
– Боюсь, вы стремитесь придать этой истории интеллектуальную окраску, а налицо – уголовщина чистейшей воды.
– Восприятие, – повторила она. – Все зависит от восприятия. Воссозданная на интеллектуальном уровне, любая история имеет интеллектуальную окраску… Знаете, что такое злой гений? Когда графиня состарилась, моя мама (она сделала ударение на втором слоге – мама‹) ежевечерне читала ей вслух. Толстого, Достоевского, Тургенева, Пушкина… И они частенько рассуждали о злом гении. Так вот, Дервиш – не тот, из сказки, а нынешний, – самый настоящий злой гений.
– В каком смысле? – Ей уже полностью удалось околдовать меня.
Изабель поставила на стол бокал с вином и откинулась на диване, положив ладони под голову.
– Чего желал Дервиш? – спросила она.
– Какой?
– В сказке.
– Я ведь уже говорил: завладеть волшебной лампой.
– Правильно. Но зачем?
– М-м-м… Чтобы распологать возможностью повелевать джином.
– А это зачем?
– Чтобы добиться богатства и могущества.
– Но если богатство и могущество уже есть, что случается с лампой?
– Не знаю, – пробормотал я. – В сказке об этом ничего не сказано.
Однако она моих слов будто и не расслышала.
– И, самое главное, что случается с джином? Ведь джин не является рабом человека, он – раб лампы. И выполняет желания человека лишь постольку, поскольку тот – обладатель лампы. Реши эту интеллектуальную задачку, Мишель, и от тебя больше ничего не потребуется.
Я заметил, что Изабель изящно и непринужденно перешла на ты. Но совершенно не понял, каким образом оказался рядом с ней. Я поцеловал ее в шею, и она вздрогнула.
– Мы совершенно позабыли о главном персонаже, – прошептала она, и я вновь поцеловал ее в шею. Мне больше не хотелось говорить, я тяжело дышал. – Как его зовут? – произнесла она и сама же ответила: – Аладдин. Что сделал Аладдин? Убил Дервиша.
Я уже расстегивал верхние пуговицы на платье и целовал ее грудь. Она обхватила меня обеими руками.
– Иди сюда, мой Аладдин…
Больше ничего не удалось из нее вытащить, да я и не пытался. На прощанье Изабель подарила мне довольно увесистый бумажный сверток. Спустившись в холл, я присел в одно из кожаных кресел и развернул его. Это была книга "Лучшие сказки из "Тысячи и одной ночи". И среди них, естественно, "Аладдин и волшебная лампа". Издание было роскошное. Я полистал страницы. Неожиданно в ней оказалась еще одна тоненькая книжечка, на сей раз – только "Аладдин и волшебная лампа". Я бросил обе книжки в портфель, чтобы у пистолета была возможность заняться самообразованием.