Жизнь наша в неуютном чужом жилище протекала очень тихо. Витя маялся с рестовраторством монархических потолков, а мне целыми днями приходилось довольствоваться колоссальным интеллектом цирковых артистов. Гости к нам, не в пример следующему пристанищу, забредали редко. И очень нервировало условие, заранее поставленное хозяевами, — мы должны были убраться из квартиры перед самым Новым годом.
Как-то раз из Москвы приехал Рыженко. Я помню это потому, что в тот вечер Цой спел нам новую песню. Это был «Дождь для нас».
В моем доме не видно стены
В моем небе не видно луны
Я слеп но я вижу тебя
Я глух но с слышу тебя
Я не сплю но я вижу сны
Здесь нет моей вины
Я нем но ты слышишь меня
И этим мы сильны
И снова приходит ночь
Я пьян но я слышу дождь
Дождь для нас
Квартира пуста но мы здесь
Здесь мало что есть
Но мы есть
Дождь для нас
Ты видишь мою звезду
Ты веришь что я пойду
Я слеп но я вижу свет
Я пьян но я помню свой пост
Ты смотришь на Млечный Путь
Я ночь а ты утра суть
Я сон я миф а ты нет
Я слеп но я вижу свет
И снова приходит ночь
Я пьян но я слышу дождь
Дождь для нас
Квартира пуста но мы здесь
Здесь мало что есть
Но мы есть
Дождь для нас
Новый восемьдесят третий год встречали скверно. У Вити еще не зажили руки, меня донимала зубная боль. В общем-то, это плохая примета болеть в новогоднюю ночь. Но мы в приметы тогда не верили. Однако к концу того года, который встретили болячками, пришлось поверить. Год был «моим» по восточному гороскопу и тем самым вселял надежду на какое-то везение. В результате же это было для нас самое бестолковое и нервное время с мизерными творческими результатами для Цоя. К концу года мы оба оказались в больницах, причем я чуть не загнулась. На примере «моего» года Витя стал очень осторожно относиться к «своему». Ведь он был Тигр, а в тигрином гороскопе сказано, что эти люди не часто доживают до зрелых лет.
В середине января мы переехали в другую квартиру, которую сняли на Охте. Туда приходило такое множество народа, что всех и не вспомнить. Пусть простят меня те, кого забыла.
Витя так достал своего мастера-начальника абсолютно наплевательским отношением к монархическим потолкам, что тот отпустил юного реставратора на все четыре стороны. И дальше его занесло в какой-то садово-парковый трест, где он резал скульптуру для детских площадок.
Тоже не особенно усердствуя. Он тогда больше увлекался резьбой нэцке и делал их настолько мастерски, будто учился этому искусству долгие годы у восточных мастеров. Вырезанные фигурки он щедро дарил, и сейчас, приходя к друзьям, я вижу эти маленькие осколки памяти.