"О, горе, свет, несчастье, свет,
По что ты нас покинул?
Пускай бы жил ты сотни лет,
Ан нет — уж ноги двинул…"
Многоголосная песня реет над городом. Пьяные вопли и визг распутных женщин создают ей еще более обидный аккомпанемент.
— Повешу Трупсия, — скрипит зубами Эквитей. — Как он посмел про меня такое написать?
— А вы думали, ваше величество, — не сдерживаюсь я, — что о вас будут скорбеть до Последнего Страшного Судилища?
— Что такое этот последний суд? — интересуется монарх. Видимо, пытается не отвлекаться на обидные стишки.
Я беру его под локоть и увожу подальше от поворота на площадь. По дороге рассказываю о том, что в большинстве миров (а в его понимании — на далеком южном материке) существует такая религия. Многие смертные не верят в реинкарнацию души. Они предполагают, что, умирая, попадают либо на небо, либо под землю. А когда-нибудь все миры накроются громадным медным тазом, как вот местное солнце, и случится Страшное Судилище.
Король не может понять, как это все накроется каким-то тазом и мне приходится пояснять.
— А что после этого Судилища? — спрашивает Эквитей.
— Вероятно, — задумчиво изрекаю я, — все будут счастливы.
— Занятная религия… У нас каждый человек должен прожить четыре жизни — по одной в каждом из Четырех Камней. А затем…
— Очень интересно, — обрываю его. — Только давайте об этом в другой раз.
Вижу, что в глазах правителя зажигается фанатический огонек. Вот почему этот епископ Шрухан пользуется таким влиянием на Эквитея. Лично я не слишком религиозный оборотень. Не то, что Трешка, протирающий колени на каждом предвечернике. Мне теологические диспуты ни к чему. Проще затеять какую-нибудь драку или засадить очередного геройчика за решетку. Ну, или задание выполнить в крайнем случае.
Вслед нам звучат нестройные напевы поминальной песни:
"Вернись, наш свет, куда ты, свет?
Ну как мы без тебя?
Ах, да! Ах, да! Найдем ответ —
Другого короля…"
— Мы пришли, — спустя какое-то время сообщает монарх.
Мы стоим около стены высокой башни. Она является пристройкой большого белокаменного дворца. Фундамент строения далеко выдается на улицу, заблокировав большую половину прохода. Словно произрастая на мощном корню, башня напоминает многолетний дуб. Или высокую скалу на широком основании — верхушки не видно. Сквозь туман и влажную дымку городских испарений слабо прогладываются две освещенные бойницы. Они расположены на немалой высоте.
— Неужели придется переться по стенке? — вздыхает Ходжа.
Король разводит руками.
— Вход в башню только один — изнутри дворца. Астролог очень любит уединение и приказал замуровать выход на улицу.