Мы вымыли руки и приступили к десерту — я специально для неё заказал несколько великолепных тортов, хотя сам к сладкому довольно равнодушен.
— Не хочешь посмотреть мою квартиру? — предложил я нейтральным тоном, ни на что явно не намекая, но предполагая намёк на интимность.
Элли кивнула, но немного напряглась.
— Я не буду тебя ни к чему принуждать, — я подошёл к ней ближе, но, сохраняя дистанцию, чтобы не напугать. — К тому же, я помню твою силу — неужели ты думаешь, что я настолько идиот, что накинулся бы на тебя?
— Ты меня боишься? — она внимательно, тревожно вглядывалась в мои глаза.
— Нет, а надо? — и это было правдой, которая прозвучала убеждением в моём голосе, что изрядно удивило её.
Ведь, по её мнению, я был обычным смертным.
— Я не собираюсь на тебя нападать безо всякого повода, — пожала она плечами. — Ты мне нравишься, — проговорила она смущённо, но твёрдо.
— Отлично, тогда пошли смотреть мои хоромы! — я взял её за руку и мягко повлёк за собой, продемонстрировав ей одну комнату за другой — особенное восхищением у Элли вызвала комната с большими окнами во всю стену и головокружительный вид из окна, всё-таки, пентхаус на последнем этаже — это нечто грандиозное.
Моя любимая комната, где я чаще всего отдыхал, понравилась ей больше остальных — из моей спальни она буквально вылетела, как пробка из шампанского — а в лабораторию только заглянула, поморщилась, пробормотала что-то, где я уловил только имя «Аза», и тут же вышла, явно не заинтересовавшись.
* * *
Большой белоснежный кожаный диван, стоявший на некотором возвышении, на белом ковре, а впереди стена из окон — когда сидишь на диване, кажется, что никакой преграды вообще нет — и ты смотришь с головокружительной высоты на Токио — и вот-вот тебя может унести ветром и сбросить вниз.
Мягкая голубоватая подсветка, покой и уют. Рядом с диваном небольшой стеклянный столик с пепельницей и аромолампой, а также несколько свечек в хрустальных бокалах — я люблю сидеть тут почти без света, включив ночник и свечку, и словно тонуть в головокружительном виде из окна, запутываться в серебристо-синих тенях и терять самого себя в бесконечной круговерти сознания.
— Тут красиво, — Элли замерла, покосившись на диван.
— Присаживайся, — я уселся сам, подавая ей пример.
Элли неловко села на некотором расстоянии от меня, уставившись на уже вечереющий город, замерла, словно не в силах оторваться, переплетя пальцы.
Я зажёг одну из свечей и тоже уставился, только на неё, так как Элли была намного прекраснее даже самых красивых видов.
Через некоторое время я встал и подошёл к бару в этой же комнате, налил нам по бокалу вина, которое казалось в полумраке тёмно-алой венозной кровью.