Я тоже молчал, ожидая её реакции, хотя уже постепенно начинал нервничать. Я очень надеялся, что не услышу ничего банального, вроде: «Пострадают невинные люди! Ты чудовище, Маюри!»
Разумеется, я бы ничего не сделал с неё за подобные слова — Агояши имеет право на собственное мнение. Но наши отношения разрушились бы бесповоротно. Я могу держать на груди ядовитую змею, но только если знаю, что она приручена мною, и укусит кого угодно, только не меня.
— А если ваша встреча станет последней и для тебя? — Тензо вскинула на меня глаза, в которых отразилась такая щемящая боль, что на миг и у меня сдавило сердце. — Ты же знаешь, я не переживу этого, — прозвучало почти спокойно и практически будничным тоном, но я знал, что это правда. — И Сае последует за нами.
— Значит, будем вместе… там… где бы мы ни оказались, — слова дались мне с трудом. — Но я сделаю всё, чтобы победить.
Агояши кивнула.
— Я понимаю, у тебя есть право на месть, и я всегда буду на твоей стороне.
— Хватит бесед на сегодня, — я заставляю её улечься и ложусь сбоку, прижимаясь к ней. — Давай спать, а утром я телепортирую тебя обратно, и не надо вздрагивать! Поверь, это не страшно, ты в надёжных руках.
Засыпая, я сжимаю её в объятиях с какой-то удивляющей даже меня нежностью и вдруг понимаю, что такое любовь — это ошеломляющая страсть и боль, так как ты боишься потерять источник твоих самых сильных наслаждений, и боишься умереть сам, так как с этого мига чувствуешь себя безумно счастливым.
* * *
Парк казался нереальным, белые клубы тумана придавали ему какой-то иллюзорный вид. Почти никого не было, редкие прохожие спешили и вздрагивали, когда из туманной дымки появлялся кто-то ещё, словно призрак в тёмной комнате старинного замка.
Я обнаружил заброшенное место, где когда-то был действующий фонтан, от которого остались одни развалины. Стройная обнажённая девушка в греческом стиле, с почти мужским, сильным телом и грубыми чертами лица держала в руках осколки от бывшего кувшина, а неподалёку имелась выщербленная лестница с до странности белыми ступеньками, словно выбеленными временем костями.
Возле фонтана я начертал пентаграмму, благодаря которой я смогу поймать в ловушку бога смерти, когда он здесь появится на запах моей жертвы.
Влажный запах прелых листьев, влажности земли, мокрые растрескавшиеся плиты, словно покрытые слезами — да, не слишком-то удобно лазить по земле в белом. Мой плащ медленно собирает грязь позади меня.
Осталось только хотя бы частично прикрыть свой шедевр начертательной геометрии пожухлыми листьями, которые никто не убирал, кажется, ещё с прошлого года. Холодная весна напоминает ледяную же осень, благодаря этим сгнившим оранжевым псевдо-солнышкам. Листья, умирая, становятся необыкновенно красивыми, и даже их запах вызывает умиротворение.