После полуночи небо пробудилось от недолгой дремоты – ночные бомбардировщики наполнили его разнотонным гудением. Те, что шли группами, ревели моторами так натуженно, так неистово, в такой напряженности, что казалось – их обнимает не воздушная среда, а нечто плотное, вязкое, труднопреодолеваемое, твердое, как сама земля. Зенитные батареи шарили в вышине бледными конусами прожекторных лучей, начинали стрелять – и тогда во мраке, обложившем горизонты, мелькали, метались быстрые всполохи белого пламени, а небо дырявилось колючими искорками разрывов. Но самолеты были неуязвимы и продолжали гудеть – назойливо, вызывающе. Горизонты озарялись новыми вспышками, высокими, яркими, когда, выйдя к цели, они сбрасывали свой бомбовый груз, и по округе, как днем, но гораздо звучнее, раскатывались волны тяжкого, какого-то подземного гула.
По широкой дуге, в обход, на город зашли советские бомбардировщики. В спокойном тлении пожарного зарева полыхнули яркие языки, точно туда подбавили топлива, послышался продолжительный обвальный грохот. Снизившись, чтобы стать недоступными для зениток, бомбардировщики, покрыв лес густым ревом, проплыли на обратном пути над самыми макушками дубов медлительными черными тенями. Это были ТБ, знаменитые гигантские четырехмоторные ТБ, которыми так гордились до войны, показывали их на парадах, в кино, в которых видели главную мощь и силу авиации и которые на поверку оказались так непригодны, уязвимы – настоящими мамонтами неба, тихоходными, неуклюжими, безнадежно слабыми при всей внушительности размеров и кажущейся мощи...
Лейтенанту Ивану Платонову, как и всем его связистам, в эту последнюю перед боем ночь не пришлось сомкнуть глаз ни на минуту. В проложенной связи не все ладилось, приходилось снова и снова проверять телефонные аппараты; прозванивать провода, подвязывать их повыше на деревья, чтоб не задела и не порвала пехота при своих передвижениях, уточнять таблицы кода, по которым во время боя будут вызывать друг друга и переговариваться подразделения. Спотыкаясь в потемках о корневища, ветки, расстроенный неполадками, очень желающий сделать так, чтобы в хозяйстве, за которое он ответствен, все было исправно и действовало отлично, как на показательных учениях, Иван Платонов бегал от КП Федянского на КП своего полка, а оттуда – дальше, в батальоны, злым шепотом, сдерживая голос, ругал телефонистов, сыпал приказания, сам подключался к проводам и запрашивал разные пункты – как слышно. Моментами его даже знобило от нервной горячки – так он взвинтил себя своею беготнёю и хлопотами. Всего больше его заботило главное – чтобы связисты были готовы с началом наступления двинуться вперед вместе с батальонами, быстро наращивать телефонные линии и без промедления включаться в связь с каждой новой позиции.