— Скажи-ка, Уилл, что думает парень из Джорджии, когда видит негра в офицерской форме?
— Что касается меня, то я ничего не думаю. Я еще не видел такого негра.
— Ах, тебе не доводилось, так посмотри направо.
Я, конечно, поглядел, а ребята сразу притихли, ждут, что я скажу. Однако я, как ни в чем не бывало, принялся за еду и только головой покачал. Тогда этот парень снова за меня взялся:
— Разве ты не видишь? Да вон он сидит!
— Не вижу.
— Вон там, за офицерским столиком, посмотри!
Я снова посмотрел в сторону дежурного офицера, даже прищурился для вида, но и на этот раз отрицательно покачал головой и ответил:
— Лейтенанта хорошо вижу, а негра нет.
— У тебя, наверно, плохое зрение, раз ты не видишь негра?
Я опять посмотрел в сторону дежурного офицера, еще больше прищурился, покачал головой и говорю:
— И все-таки не вижу. А впрочем, я никогда не обращаю внимания на цвет.
Сказал и вдруг слышу, как Кинг что-то странно бормочет. Взглянул я на него и удивился: сидит наш сержант с набитым ртом, лицо красное, глаза вытаращены. Он силится и кусок проглотить, и сказать что-то, но у него ни то, ни другое не получается. Справившись с пищей, он наклонился ко мне и сказал каким-то чужим голосом:
— Уилл, ты и впрямь не видишь негра?
— Не вижу.
— А лейтенанта? — сержант будто выдавливал из себя слова, и это было очень забавно. Он даже побледнел, и, кажется, ему нездоровилось.
— Лейтенанта вижу, а ниггера нет.
— Уилл…
— Ну?
— А может быть, ты дальтоник? Или ты вообще плохо видишь?
— Не знаю. А в чем дело? Вы плохо себя чувствуете?
Но сержант, не сказав в ответ ни слова" встал из-за стола. На нем лица не было.
— Все может быть, все может быть, — наконец тихо сказал он, повернулся и пошел, медленно-медленно, едва передвигая ноги. Когда он вышел, один из парней сказал:
— Честно говоря, я его всегда недолюбливал, но сейчас мне просто жаль беднягу.
— Мне тоже, — признался я, — но, думаю, это — не так уж страшно. Наверное, он съел лишнее. Когда вернемся в казарму, я дам ему лекарство, и вот увидите — ему сразу полегчает.
Все вытаращили на меня глаза, но я был уверен, что рассудил верно. Я знал, что касторка — замечательное средство!