"Отец! Отец! Где ты, мой дорогой батюшка? Чувствуешь ли ты, что навсегда увозят от тебя твоего бичо-джана, твоего единственного мальчика?… Чувствуешь ли ты, что мы не увидимся больше с тобою?…"
Гассан, озябший на палубе под ветром и дождем, скрылся в каюте, позвав за собою Кико. Но мальчику не хотелось уходить. На палубе в темноте, среди ненастья, он мог спокойно, не боясь показаться малодушным, отдаться своему горю. Он опустился на тюки с товарами и дал полную волю слезам. Ветер ревел и метался над его головою, дождь хлестал тяжелыми каплями, а он не чувствовал ничего, кроме своего горя…
Кико, измученный, забылся, наконец, тяжелым сном, полным мучительных видений.
Он видел Вано и его сыновей, чувствовал на себе удары нагайки рассвирепевшего дяди, слышал слезы и мольбы Като, Горго и Магуль… Но яростные крики Вано заглушали мольбы и слезы тетки. Все яростнее звучали крики дяди Вано. Вот они перестали быть похожими на человеческие, и теперь был слышен один только сплошной рев…
Сон мгновенно оставил Кико. Он поднял голову с мешка, на котором лежал, открыл глаза и осмотрелся.
"Белая звезда" боролась с бурей. Волны бешено наскакивали на нее, точно дикие звери, и заливали сильно накренившуюся палубу. Разъяренный ветер рвал паруса. Но сквозь его дикий вопль и шум волн Кико услышал и другие звуки. Они исходили из той части судна, где находилась каюта капитана.
Это были угрозы и брань.
Мальчик быстро вскочил на ноги и кинулся туда, откуда слышались крики. Придерживая одной рукой свою драгоценную чунгури, с которой он не расставался ни на мгновение за все время пути, и держась другою рукой за перила залитой водою лестницы, Кико стал осторожно спускаться в каюту.
При свете слабо мерцавшего фонаря он увидел дверь, за которой раздавались голоса.
Быстрым движением руки мальчик рванул дверь к себе и очутился в каюте. Там находилась едва ли не вся команда "Белой звезды", тесно окружавшая капитана. Кико увидел перекошенные яростью лица, сверкающие недобрым огнем глаза, дрожащие руки, сжатые кулаки.
Люди в каюте не заметили его появления и продолжали злобно выкрикивать угрозы стоящему в кругу этой рассвирепевшей толпы капитану. Кико видел его смуглое лицо, в котором не двигался ни один мускул.
— Вы должны вести наше судно в Стамбул, капитан! Слышите! Мы этого требуем, — кричали матросы.
— Я вам объяснил уже, — ответил твердо капитан, — что это невозможно… Море бушует так, что того и гляди разобьет в щепки судно… И буря становится все сильнее и сильнее. Нам ничего не остается, как повернуть обратно в Батум и ждать, пока море успокоится. Моя совесть не позволяет мне вести корабль на верную гибель…