– И отсыпается, – буркнул Степа.
За этим как бы следовало недосказанное: «Ты бы, папа, тоже шел баиньки. Не видишь? Я хочу остаться один».
– Отсыпается, – повторил отец и снова поморщился. – Брось-ка мне сигареты.
– А где они? – фальшивым тоном поинтересовался Степа.
– В заднем кармане твоих джинсов.
Не отвертишься. Степа всегда брал всю пачку, а потом тихонько возвращал на место. Куда умнее, чем лишний раз прокрадываться в спальню и шерудеть там мышью. Но на этот раз мышь спалилась. Горела ярким пламенем, аж уши полыхали.
– Я только попробовать, – сказал Степа.
Отец кивнул:
– Понятное дело. Давно куришь?
– Редко. И не в затяжку.
– Я тоже начинал в твоем возрасте и тоже не в затяжку. А теперь вот…
– Что?
– Кха. Ничего.
Степа сунул отцу сигареты, спички, пепельницу и вернулся за стол. Из-за несостоявшейся нотации он почувствовал к отцу благодарность. Неожиданно для себя он выключил компьютер и откинулся на стуле, давая понять, что не прочь поболтать на отвлеченные темы. В темноте, заполнившей комнату, была только одна яркая точка: рубиновый огонек сигареты.
– Вот ты климатом занимаешься, – сказал Степа, наблюдая за огоньком, – так, может, объяснишь, что происходит?
– А что происходит? – насторожился отец.
– То потоп, то засуха, то морозы в Африке, то в Москве асфальт от жары плавится. Только не надо про циклоны и антициклоны. Лучше прямо скажи, нам по ящику правду про глобальное потепление говорят? Или лапшу вешают?
Отец, похожий на призрак, окутанный паром, задумался.
– На этот вопрос не существует определенного ответа, – признался он наконец. – Антропогенный фактор…
– А без этих своих ученых фишек? – попросил Степа.
– Выброс в атмосферу углекислого газа, – поправился отец. – Действительно ли увеличение его содержания вызывает потепление на планете? Неизвестно. За минувшее столетие температура в среднем повысилась на полградуса, а концентрация це-о-два – на тридцать процентов. Чтобы определить закономерность, необходимо вести наблюдение еще два века, а этого времени у нас нет.
– В смысле? У кого: у нас?
– У человечества.
Столько безысходности послышалось в голосе отца, что Степе стало как-то неуютно. Поджав под себя ноги, он тихо спросил:
– Вымрем как мамонты?
– Не вымерли они. Погибли в одночасье.
– Что хреном по лбу, что редькой в нос, – рассудил Степа. – Лично я не мамонт, и я не согласен.
– О? – приятно удивился отец. – И что же ты предлагаешь предпринять?
– Почему это я должен предлагать и предпринимать?
– Но ведь не согласен лично ты. Следовательно, ты намерен каким-то образом проявить свой протест.