«Цветы собраны ближе к верху в мутовки. Цветочки белые. Цветок неправильный. Листочки сидячие, продолговатые. Стебель прямостоящий, пушистый. Граней нет. Высота 10 сантиметров. Выкопаны на всхолмленном месте. Запаха нет. Предполагаю, что из семейства губоцветных».
Он поставил дату. Не спеша развязал веревки, открыл пресс, осторожно расправляя листья, цветы и корень, завернул в газетную бумагу новый экспонат и туда же вложил этикетку. Затем затянул веревками пресс и снова улегся на траву, положив голову на холмик, как на подушку.
– Гей, дружище, будь весел! – вдруг раздался голос Игоря. – Вот как ты работаешь в лесном уединении! Думаю: дай-ка посмотрю, кто на солнце нежится в горячую пору. Не помешаю?
И, не дождавшись ответа, он растянулся на траве рядом с Федей.
– Замерз. Часа полтора из реки не вылезал. Вода – мировая. – Игорь с удовольствием подставлял горячему солнцу спину, босые ноги, мокрую голову. – Ну, сегодня нашел что-нибудь выдающееся?
Федя покачал головой:
– Ничего особенного.
– А я, брат, двадцать страниц из Гегеля на крыше проштудировал. Здорово?
– Не одобряю, – ответил Федя. – Этим ты займешься зимой, в Москве. А сейчас лучше бы ты жизнь изучал.
– Жизнь?! – Игорь засмеялся. – Пусть жизнь изучают люди без полета, а мне ее с крыши видно с Гегелем в руках.
– Ну, не ври! – рассердился Федя.
Другой бы обиделся на товарища, но Игорь спокойно сказал:
– Подумаешь, колхоз! Тут изучать нечего. Вот Вселенную изучить – это сложно…
Федя приподнялся на локтях и, не слушая Игоря, заговорил медленно, четко, как на сцене:
– Приезжаешь ты в Москву, встречаешься с академиком Мышкиным. «А! Игорь Пересветов! Будущий гениальный писатель!» – приветствует тебя ученый.
Федя вскочил, шаркнул по траве босыми ногами, сделал жест рукой, будто снимал шляпу.
– «Что-то давно не видно вас нигде?» – Затем он удачно изобразил Игоря: засунул руки в карманы, отбросил немного назад голову, прошелся взад-вперед широкими шагами и сказал глуховатым голосом: – «Жил в сибирском колхозе, в Семи Братьях». – «О! Это очень интересно! Крайне интересно! Для будущего писателя это просто клад! Скажите, уважаемый, большой колхоз в этих Десяти Братьях?»
Федя изобразил, как ученый, ожидая ответа, с любопытством вытянул шею и приоткрыл рот.
– «Большой! Вот такой!» – Федя важно отставил ногу и выбросил руки в стороны, как бы пытаясь охватить огромное пространство. – «Гм!» – разочарованно сказал академик, – и Федя сделал жест рукой, будто он поправлял очки. – «А какой доход государству дает этот колхоз?» – Федя недоуменно развел руками: – «Еще… еще не подсчитали…» Академик удивлен, даже возмущен. Его брови взлетели вверх. Он спрашивает уже придирчиво, как отстающего ученика: «Скажите, молодой человек, какие новые методы применяются в колхозе по выращиванию молодняка? Меня это крайне интересует. А вы, конечно, не раз бывали на фермах?» – Федя выхватил из кармана платок, наспех вытер лоб, нос, шею и, заикаясь, сказал: – «Простите, Иван Борисович, я опаздываю на лекцию». Вот так ты видишь жизнь с крыши с Гегелем в руках!