В приоткрытую дверь виден был край мольберта. На нем стоял приготовленный для портрета холст в сделанном наспех подрамнике.
Николай Иванович сидел на стуле и, наклонившись к холсту, писал. Он то и дело откидывал назад голову, щурился, то приглядывался к холсту, то смотрел в угол комнаты.
Игорь знал, что там в мягком кресле сидит толстый, пожилой агроном. Он приехал в город на несколько дней. Отец торопился закончить начатый еще весной портрет и поэтому работал даже в день отъезда сына.
«И что она так долго?» – думал Игорь. Было обидно, что до отъезда остается всего лишь шесть часов, отец пишет портрет агронома, а мать задерживается в магазине.
Послышался звонок – отрывистый, с перерывами. Игорь улыбнулся. Он знал, что это звонил Федя, и бросился открывать дверь.
Вошел Федя, как всегда оживленный, и в молчаливых комнатах, казалось, стало светлее и уютнее. Вслед за ним пришла Мария Павловна. Еще в дверях она как-то виновато поднесла к близоруким глазам руку с золотым браслетом и, взглянув на часы, сказала:
– Прости, сынок, задержалась. Ты просил орехового варенья, вот я и бегала в дальний гастроном…
Она сбросила кремовое легкое пальто, прошла в кухню и, не снимая нарядного пестрого платья, принялась за хозяйство. Глаза у нее одинаковые с сыном – на первый взгляд самые обыкновенные, серые, но поражающие своей необычайной пытливостью. Кажется, они хотят сейчас же до самой глубины понять все, что видят перед собой.
Федя прошел в маленькую комнату Игоря и сразу же заметил чемодан, плед, продукты, приготовленные на дорогу. Он сел на стул и уныло взглянул на товарища.
Игорь остановился посредине комнаты, по привычке засунул руки глубоко в карманы. Он понял состояние друга и, улыбаясь, сказал:
– Вот, Федя, тот первый самостоятельный шаг, о котором говорили нам наши учителя.
– Не ошибаешься? – спросил Федя, хотя он прекрасно знал, что иного пути для Игоря не могло быть.
– Что ты! В этом вся моя жизнь! Я знаешь, Федя, о чем мечтаю?
Игорь остановился у окна боком к Феде, и тот внимательно рассматривал знакомые с детства светлые волосы, чуть заметные брови и ресницы, точно опаленные горячим солнцем, нос, покрытый мелкими веснушками. «А раньше их было гораздо больше», – подумал он о веснушках.
– Я напишу роман такой, чтобы он воспитывал, убеждал людей. Вот о чем я мечтаю, Федя, и верю, что мечта эта осуществится. Тебя, может быть, удивляет моя уверенность в своих силах? Но, кроме тебя, я никому не говорил об этом, даже отцу.
Федю в самом деле удивляла самоуверенность Игоря.
– У меня нет такой веры в себя, – сказал Федя, – но я верю в пользу того дела, за которое берусь… И пусть не один я, а тысячи нас делают что-то большое, полезное, что, наверно, ты, Игорь, сделаешь один. Я верю в твой талант! Я часто…