Вскоре после воскресника заболел Никита Кириллович. Маша постеснялась пойти к нему одна и позвала с собой Федю.
Банщиков жил в новом небольшом доме за рекой. Это место начали застраивать только с прошлого года, и стояли там четыре дома, отличные от всей деревни белизной бревен, отсутствием заборов, вытоптанной травой да невырубленным лесом вокруг.
Никита Кириллович лежал на кушетке. Он встал навстречу Маше и Феде. И по его осунувшемуся лицу с темными тенями вокруг глаз Маша увидела, что он не ждал ее и почти растерялся от неожиданности. Мгновенно притаились и замолчали в Машиной сердце любовь и тревога. Голос рассудка, долг врача заглушили другие чувства.
– В анкете вашей, которая хранится у нас в больнице, написана фраза, дорогая сердцу каждого врача: «Никогда не болел никакими болезнями». А теперь что же? Второй раз вы мой пациент! – улыбнулась Маша, опускаясь на стул напротив кушетки, на которую опять сел Никита Кириллович, и достала из сумки фонендоскоп с гибкими резиновыми трубочками и с круглой костяной пластинкой на их соединенных концах. – Так что же с вами? – серьезно спросила она.
Федя, ступая на носки и стараясь не скрипеть новыми сандалиями, отошел подальше и сел около окна.
– Я думаю, то, против чего мы с вами повели борьбу, – с улыбкой ответил Никита Кириллович.
– Малярия? – спокойно спросила Маша.
– По-моему, да. Озноб, жар, головные боли…
– Какая температура?
– Не мерил. У меня и термометра нет.
Привычным движением Маша взяла его за руку, нащупала пальцами пульс.
– Термометр должен быть в каждом доме, – чуть улыбаясь и все тем же тоном, не допускающим возражений, заметила она. – Снимите рубашку.
И когда она слушала его, он, большой и беспомощный, какими всегда становятся люди во время осмотра врача, лежал на диване и смущенно глядел в ее сосредоточенное лицо. «Нет, мне это только показалось. Я жестоко ошибся, – думал он, – не за что ей любить меня».
– Я думаю, что это грипп, – задумчиво сказала после осмотра Маша. – Селезенка не увеличена.
Она подошла к окну и, пока Никита Кириллович надевал рубашку, стояла к нему спиной и не спеша прятала в сумку фонендоскоп.
Никита Кириллович снова сел, опираясь о стену.
– Вы лучше ложитесь, – посоветовала ему Маша, – грипп тоже неприятное заболевание.
Она возвратилась на свое место напротив кушетки.
– Нет, мне совсем хорошо стало сразу же, как только вы пришли, – сказал он, в упор глядя на Машу.
– Это всегда так бывает с больными, как только приходит доктор, – наивно заметил Федя.
Но Маша поняла, что хотел сказать Никита Кириллович, и щеки ее вспыхнули.