— А если бы, знали, запретили бы?
— Умерь, пожалуйста, свой экстремизм, — снова одернул Веренков. Нет, не запретил бы, но обратил бы на эту эскападу куда более пристальное внимание…
— Но какое Виллерс имел право…
— Воспользоваться чьей-то помощью, кроме твоей? — усмехнулся Веренков. — Ну, надо же…
— Простите! — искренне сказал Евгений. — Я не хотел никого обидеть! Но ведь… Ясно же, что это было отнюдь не социологическое исследование! Разве вы не хотите понять, для чего вообще была устроена эта провокация?!
Веренков пожал плечами:
— А что тут неясного? Эксперимент над твоим подопечным… Жестокий эксперимент, недопустимо жестокий! Останься кто-то из них в живых, отвечал бы по всей строгости. Но сейчас… Неужели ты не считаешь, что они достаточно искупили свою вину? И нужно еще позорить их память?
"Да плевать я хотел на их память!" — едва не сказал Евгений… но предпочел более мягкую формулировку:
— Вы не поняли: я не собираюсь сводить счеты, тем более теперь. Но я хочу знать: зачем понадобился этот садистский эксперимент? Что такое они узнали? Вспомните, как было дело: они прочитали дневник предсказательницы, которая два года назад ушла из «Лотоса», и сломя голову кинулись в какую-то авантюру… Так что же было в этом дневнике?!
— В этом дневнике — в самом факте его наличия! — как раз и была возможность устроить провокацию против твоего Сэма. Это все, что можно сказать достоверно. Остальное — синдром кладоискательства.
— Вы так думаете?! — возмутился Евгений.
— Да, я так думаю, — жестко подтвердил Веренков. — И не советую тебе думать по другому! Потому что если подходить к проблеме подобным образом, то тебя тоже следует начать подозревать — в убийстве или организации убийства! Где неизвестность, там и ужасы, так?
— Как раз такого подозрения, — тихо сказал Евгений, — я и боялся.
— И трижды дурак! — с непривычной грубостью отпарировал Веренков. Откуда у тебя такое экзальтированное мышление? Какого черта… ты исследователь или сочинитель комиксов?! Где логика, где принцип экономии мышления? Почему для объяснения элементарного несчастного случая нужно привлекать какие-то фантастические версии? Почему пропажа дневника служит доказательством его важности?
Евгений задумался: сказанное звучало абсолютно логично. Действительно: то, что страницы исчезли, формально еще ничего не доказывает. Вот только…
— Пусть я "трижды дурак", как вы выразились, — не глядя на Веренкова, упрямо возразил Евгений, — но вы сами не были уверены в моей невиновности! Чтобы убедиться в ней, вам требовалось поговорить со мной. Возможно, вы даже собирались устроить мне какую-то специальную проверку — потому и хотели отложить встречу до завтра… — при этих словах Ян усмехнулся, но ничего не сказал, и Евгений торопливо продолжил: — Получается, что все не так просто, как вы хотите показать?!