Так получилось, что Сергей Орловский, один из двух милиционеров, охраняющих палату номер три, не спал двое суток. Поездка в родную деревню на помощь отцу в заготовке картошки обернулась бурной ночью в объятьях бывшей подруги Сергея ещё по школе, Зойки Лебединской. После пятилетнего перерыва их угасший было роман вспыхнул с такой силой, что милиционер, плюнув на все приличия, в открытую загулял с весёлой вдовой. Жена Сергея была родом из той же деревни, так что к приезду мужа она уже знала всё о похождениях своего благоверного. Отношения они выясняли всю ночь, затем Сергей ушёл на суточное дежурство, но ограбление «алмазного» броневичка заставило начальство мобилизовать все силы, и теперь милиционер просто умирал от усталости.
— Чёрт, когда же придёт смена, а? — спросил он, поднимая выпавший из рук автомат и с трудом разлепляя веки. Его напарник, сержант Мезенцев, так же зевнул, и поудобней устроившись на стуле, высказал самую неутешительную версию.
— Не будет нам смены.
— Как это не будет? — ужаснулся самой этой мысли Орловский. — Майор обещал ещё час назад.
— Не-е! Счас всех на уши поставили, так что будем мы тут, как Павка Корчагин, до лета торчать, — хмыкнул сержант, провожая взглядом хорошенькую медсестру в приталенном халатике.
— Ты ещё шутить можешь? — удивился Орловский. — А я сейчас прямо сидя усну.
За разговорами они даже не глянули на очередного доктора, с озабоченным видом вошедшего в палату номер три.
Вадим Черныш медленно и тяжело выходил из комы. Рот его корябала болезненная сухость, голова раскалывалась от боли, потолок и стены его небольшой палаты качались, временами пытаясь сомкнуться и раздавить его, пол выворачивался наизнанку, словно стремясь выкинуть Вадима с кровати. Когда окружающий мир немного успокоился и инкассатор начал понимать, что он, хоть и ранен, но жив, в поле его зрения попал человек в белом халате, но с очень знакомым лицом. Вадим никак не мог понять, откуда он знает этого человека. Он явно видел совсем недавно и эти усы, и эту белозубую улыбку. А усатый подмигнул ему, и только с нахлынувшей со стороны сердца болью инкассатор вспомнил, что этот же самый человек стрелял в него там, на шоссе…
— Ну, вот и всё, — пробормотал Мореман, вытирая об простыню окровавленное лезвие ножа, — Всё просто…
Это было бы так, если бы в ту же секунду не открылась дверь, и стремительно вошедший в палату человек в зелёном костюме хирурга лишь бросил взгляд на лежащее на кровати тело закричал во всё горло: — Ты что делаешь, мерзавец!
На крик врача первым рванулся Мезенцев, на ходу выдирая из кобуры пистолет. Но Мореман выхватил свой «Макаров» раньше и сержант, получив две пули в грудь, не успел открыть огонь. После этого лже-доктор обернулся к хирургу, оставлять свидетелей он не хотел.