А во сне он увидел убитого им оленя. Тёмно-коричневый на зелёном фоне тайги он вышел на пригорок, и, подняв голову с красивейшей короной рогов, долго и жадно нюхал таёжный воздух трепещущими ноздрями. Шалимов уже вскинул ружьё, но когда прицелился, то понял, что вместо оленя на пригорке стоит человек. Лица у него не было, кровавая каша, лишь один оставшийся глаз смотрел насмешливо и нагло. Спокойным жестом живого человека мертвец сложил руки на груди крест на крест, и журналист увидел на кисти левой руки татуировку: два перекрещенных якоря на фоне силуэта подводной лодки.
"Где-то я уже видел эту татуировку", — подумал Шалимов, но затем резкий, дробный стук дятла заставил исчезнуть мертвеца из его сна, а потом и совсем проснуться. В дверь квартиры сильно и долго стучали кулаком.
— Кто там еще? — сонно вскрикнула, приподнявшись с кровати, Ирина.
— Ирина, открой. Это я, Семён Бабич! — донеслось до журналиста. В голосе майора было что-то такое, что заставило Михаила спрыгнуть с кровати и лихорадочно начать одеваться. Судя по настенным часам, шёл второй час ночи.
— Что-нибудь случилось? — спросила девушка, открыв дверь.
— Да, — признался Бабич, переступая порог. Он встретился взглядом с Михаилом и опустил голову.
— Что? — спросил тот.
— Брата твоего, Витьку, убили.
Ирина ахнула, прикрыла рот ладонью. Шалимов замер, потом тихо спросил.
— Где?
— Прямо в квартире. Никто ничего не слышал, только сосед шёл со второй смены, смотрит — дверь открыта. Ножом его, точно в сердце. Я так думаю, искали тебя.
Машинально Шалимов оделся в то, в чём пришёл к Ирине — в свою полувоенную форму. Они молча спустились вниз, даже не попрощавшись с Ириной и лишь в машине Семён сказал ему: — Это я во всём виноват. Я был уверен, что смогу проконтролировать этого дебила.
Михаил же неожиданно заговорил совсем о другом.
— Ты знаешь, мне сейчас приснился сон… Тот парень, которого ты пристрелил около больницы. Это Михеев, твой бывший подчинённый.
От неожиданности Бабич даже затормозил.
— Откуда ты знаешь?
— Татуировка на руке. Помнишь, как ты сорвал с него погоны, и он придерживал разорванную рубаху? Тогда я её и видел. Два перекрещенных якоря на фоне подводной лодки. Раньше только вспомнить не мог.
Они по-прежнему стояли на дороге, потом Семён с досадой мотнул головой.
— Ах ты, чёрт! Теперь всё становится понятно.
— Ты про что?
— Про всё это. Если Лалёк хапнул те алмазы, то, зная, что Михеева убили, он понял, что через него рано или поздно выйдут и на него. А перед уходом решил поквитаться с тобой. Только дома оказался не ты, а Витька…