Увидев заставшего с автоматом журналиста, тот спросил: — Ты чего это?
— Фу ты, чёрт! Я думал это медведь ломиться.
— Ну, скажешь тоже! Что тебе, медведь, слон что ли? Он по лесу идёт так, что ты его и не услышишь.
Уже пройдя мимо Шалимова, он обернулся и, ухмыльнувшись, докончил предложение. — Пока он тебе голову не откусит.
— Ну, тебе лучше знать. Тебе он чуть-чуть не откусил.
— Чуть-чуть не считается.
Оказалось, что Шалимов в самом деле промахнулся и прошёл мимо ложбины выбранной для ночлега. Пока Михаил раздумывал над этим прискорбным фактом, Бабич, не торопясь, готовил затравку для костра. Измохрив ножом несколько более или менее сухих, с его точки зрения, палочек он уложил их шалашиком, выдрал из подкладки куртки под мышками кусок сухой ваты, и для верности вывернув из пистолетного патрона пулю, немножко посыпал всё это свое сооружение порохом. Затем Семён взял принесённый с собой сгнивший пенёк и, разбив его двумя ударами приклада, посыпал сверху трухой. Шалимов понял, что костёр для них обеспечен. В самом деле, костер занялся сразу, весело и мощно.
— Живем, брат! — весело сказал Бабич. — Где огонь — там жизнь.
Когда через час, уже в темноте, они ели вареную медвежатину, Шалимов спросил: — Слушай, а как ты ориентируешься в этих дебрях? Я сегодня на сто метров отошёл в сторону, и то чуть не заблудился?
Бабич с усмешкой посмотрел на своего спутника, потом ответил: — За день этому не научишь. Меня же отец чуть не с пелёнок по тайге таскать начал. Твой то интеллигент, только на уток ходил, а мой в тайге все брал. Все выходные тут, в тайге проводили, а летом вообще меня в тайгу утаскивал на весь отпуск. Но и то, как с Ферганы вернулся, долго обратно к тайге привыкал… Ладно, как-нибудь попробую объяснить по ходу дела. Сделаю тебя Чингачгуком. А пока… — он задумчиво осмотрелся вокруг, — схожу, посмотрю, может, увижу костёр этих наших «друзей».
Вернулся он через полчаса, к этому времени Шалимов задремал, прислонившись спиной к выскори. Вывернувший из темноты майор даже напугал его своим внезапным и бесшумным появлением.
— Ну что там? — спросил Михаил.
Бабич поморщился. Протянув руки к огню, он устало сказал: — Ничего не видно. Местность тут такая… Одни сопки. Ладно, давай спать. Что-то холодает. Звёзды вон появились. Счас нодью сооружу, и будем спать.
Бабич притащил два небольших дерева, поваленных ветром, обломал ветви, и сложил их рядом на середину костра.
Среди ночи Шалимов действительно проснулся от холода, он пододвинул на прогоревшие угли остатки бревен, и потом методично просыпался всю ночь, замерзая с одной стороны и подогреваясь со стороны костра.