— Не знаю и знать не хочу. Нас это больше не касается. Мы же все снобы, Ты что, забыла? И если эта бочка сала хочет еще мне навредить, то я больше слышать о ней не хочу. Никогда! — И Джессика пулей вылетела из комнаты.
Наконец на следующий день Элизабет дождалась телефонного звонка от миссис Уилсон. Робин уезжала в Лос-Анджелес к тете, но уже вернулась.
— Скажите, миссис Уилсон, как она?
— Не могу сказать ничего определенного, Элизабет. Я звоню только потому, что знаю, как ты беспокоишься. Но, кажется, моя дочь ни с кем не хочет разговаривать.
— Могу ли я хоть попробовать поговорить с ней?
— Я не думаю, что она захочет разговаривать с тобой или с кем-либо из вашего клуба. Я не хочу тебя обидеть, дорогая, но должна щадить чувства моей дочери. — И она повесила трубку.
Элизабет увидела Робин после школы на следующий день и сразу же заметила перемену. Исчез открытый, дружелюбный взгляд и твердая стремительная походка. Робин не употребляла косметику и была одета в монотонное голубое платье из плащевки, которое, казалось, было ей слишком свободно. Она смотрела только прямо вперед, как будто весь остальной мир для нее не существовал. Прежняя Робин Уилсон словно исчезла.
— Робин, я хочу с тобой поговорить, — обратилась к ней Элизабет, перехватив ее у входа в школу. Робин повернулась к ней, казалось, что ее взгляд проходит сквозь Элизабет.
Лиз вздрогнула.
— Слушаю, — произнесла Робин резким, вызывающим тоном. Она остановилась и стояла, словно застыв, глядя немигающими глазами на Элизабет, которая почувствовала себя, как жучок, пришпиленный к стене.
— Робин, я хочу, чтоб ты знала, как мне жаль, что все так случилось.
— Это все?
— Робин, не надо так. Не позволяй этим, не позволяй им сломать тебя.
— Поздно, Элизабет. Они уже меня сломали. Но, ничего. Сейчас уже все в порядке.
Вдруг в дверях появилась Джессика, и, увидев их, поспешила подойти. Ее лицо светилось симпатией.
— Робин — начала она свои излияния, — я так рада тебя видеть. Я хочу тебе сказать…
Слова застыли у Джессики на губах. Робин повернулась и пошла прочь.
— Ты это видела? — взорвалась Джессика — Элизабет Уэйкфилд, с какой стати ты улыбаешься?
В течение нескольких следующих недель Робин попадалась на глаза Элизабет в школьных переходах. Она всегда смотрела только прямо перед собой, ни с кем не разговаривая, будто ее единственным желанием было остаться в одиночестве, исчезнуть. Она даже выглядеть стала иначе, хотя Элизабет не могла понять, что же изменилось. Робин словно стала другим человеком, и Элизабет не могла взять в толк, к лучшему это или нет.