– Обшарить по-быстрому…
– А чтобы в доме не вопили, всех – на нож!
– Всех нельзя. Одноухого капитан трогать не велел.
– Его и не тронем. А остальных…
Серов обернулся, оглядел свою ватагу и произнес:
– Лес тут густой и ветви у деревьев крепкие. Кто хочет на них повисеть? Ты, Мортимер?
Позади воцарилось молчание. Потом Хрипатый буркнул:
– Слышали капитана, недоноски? Ну, так шевелите костылями поживей!
Как дети малые, мелькнула мысль у Серова. В его цивилизованные времена алчность рядилась в разные одежды, прикрываясь то благом народным, то заботой о своем семействе или государственными интересами, но здесь она была неприкрытой, как язвы на теле нищего. Высокие понятия о долге, верности и рыцарской чести соседствовали с корыстью, жестокостью и злобой; на одном полюсе был де Пернель, на другом – пожалуй, Тегг, с его советом не доискиваться правды, а стрелять. Самое странное, что оба были дороги Серову. Контрасты эпохи, подумал он и вздохнул.
Часа за два до заката, одолев десяток миль, они остановились и принялись обустраивать лагерь. Развьючили мулов и пустили их пастись, развели костер, набрали воды в ближнем ручье, и скоро в лесу запахло жареным мясом и подогретыми над огнем лепешками. Для ночлега Абдалла выбрал прогалину, заросшую травой. С юга, запада и востока ее обступали густой кустарник и могучие кедры, ниже по склону зеленел дубовый лес, а на горизонте темнели скалистые вершины, словно войско марширующих гигантов в причудливых шлемах. Солнце висело над далеким хребтом, от скал и деревьев протянулись длинные тени, накрыв людей вечерним сумраком. Стало прохладнее, и корсары жались к огню.
– Когда-то тут быт равнина, – произнес Абдалла, вытянув руку на север. – Совсэм ровный мэсто до самый морэ. Гора, много гора, стоят в западный край – там, где нынче правит Мулай Измаил.
– Это невозможно, – возразил Серов. – Тут всегда были горы – по крайней мере, всегда на людской памяти.
– Людской памят – короткий, дон капитан. Суфии сказат: памят – как слэд вэрблюда в пэсках: дунэт вэтер, и слэда нэт. – Мавр помолчал, огладил бородку; в его темных глазах мелькали отблески костра. – Давно это случилос… Горы из западный край рэшит поклонится Аллаху, а гдэ это сдэлат лучше, чэм в Мекка? И горы пойти на восток… Одни горы был богаты с золото и серебро, другой – бэдны, и потому нанялис слугами богатых гор, трэтий свэршать хадж благочэстия, чэтвертый шэл, чтобы вымолит прощэние за грэхи умэрших гор, тэх, что нэ успэли увидэт свэт божьей истины… Самый могучий горы шагал в чалма из облаков, а впэреди быт Джэбел Загуан, подобный льву – тот, что сэйчас стоит у Тунис.