Руки Серова легли на пистолеты. Он почти физически ощущал, как течет драгоценное время. Корсары ждали его команды. Если бежать к выходу по одному, то…
– У меня нет твоей женщины, Сирулла, и нет твоих людей. Гассан Чауш сильно разгневается… Но я подарю дею тебя. Хотелось бы живым! Да и псы, которых ты привел, живыми стоят больше! Может быть, дей проявит милость и пощадит вас всех… особенно тебя, Сирулла… Ты ведь такой знаменитый реис!
Насмехается, подумал Серов, отступил за колонну и сказал на английском:
– Внимание, парни, слушать меня! Кого назову, тот бежит к арке, остальные прикроют его огнем! Хрипатый и Кук, цельтесь в Одноухого! Приготовиться!
– Хочешь умереть? – сказал Караман, отступая от балюстрады. – Но даже в смерти ты будешь моим! Я поднесу твою голову дею и скажу: Аллах подарил мне вождя неверных, который дороже женщины!
– Аллах еще не сказал последнего слова, – внезапно послышался голос Арады, и Серов, готовый выкрикнуть имя Люка Фореста, с поспешностью захлопнул рот. Видимо, граф Родриго, никем не замеченный, двигался в тени галереи и теперь стоял прямо под Караманом и шеренгой его бойцов. Стоял под ними, обвешанный порохом, и в его изувеченных руках была зажата лампа.
– Помнишь меня, Караман? Я, Родриго де Болеа, нищий граф, твой пленник! Ты долго держал меня в оковах и пытал… Теперь мне не удержать ни пистолета, ни шпаги, но все же я тебя убью!
Он поднес лампу к мешку с порохом, и Серов, рухнув на пол, заорал:
– Ложись! Все на пол!
Адский грохот взрыва заглушил его возглас. В том месте, где стоял Арада, взметнулся багровый огненный столб, взрывная волна ударила в потолок галереи, пробив огромную дыру. В воздух взлетели тела погибших и обожженных, обломки оружия, глины и камней, серое облако порохового дыма и известковой пыли заволокло двор, деревья и стрелков на крыше – эти, судя по паническим воплям, начали разбегаться. От графа Родриго, кажется, не осталось ни клочка, но недостатка в трупах не ощущалось – они падали из дымного облака точно град. То была жуткая смесь из оторванных голов и конечностей, изуродованных тел, тлеющей одежды и мушкетных стволов, согнутых или скрученных в штопор – вероятно, взорвался и тот порох, что был у стрелков в пороховницах. Среди этого хаоса Серов разглядел труп Карамана – без обеих рук, с дырой в животе и обгоревшими волосами. Но узнать его было можно; раскрыв рот, он скалился в лицо Серову, будто издеваясь над ним. Ну что, получил свое?.. – говорила эта усмешка. Я-то хоть и мертвее мертвого, но при своей добыче, а где она запрятана, ты никогда не узнаешь… Воистину, Сирулла, Аллах от тебя отвернулся!