Вот почему он и выбрал ту откровенную ночную рубашку. Когда модистка, краснея, развернула ее перед ним, он решил, что в этом одеянии и при тусклом освещении любая женщина может стать желанной.
А еще с помощью большого количества вина. Именно поэтому на ночном столике стояли две бутылки, открытые и готовые к употреблению.
Мгновение назад он был весьма удивлен, и даже решил, что ему не понадобится вино, и он вовсе не станет возражать, если свечи останутся гореть. Но эта вспышка, к сожалению, угасла.
— Беттина, — снова начал он, почти поверив, что она вновь посмотрит на него с тем блеском в карих глазах — но, конечно, этого не произошло. Боже мой, неужели подобная история будет повторяться до конца их жизни? Он будет говорить, а ее глаза будут прикованы к узорам на ковре? Он подавил вползающий в душу страх бесконечной скуки, и решил попытаться еще раз. Сделав шаг по направлению к ней, он попробовал пробудить в себе это бесконечное мужское влечение ко всему женскому.
Нужно немного поухаживать за ней. Хотя он не собирался затруднять себя обольщением — в конце концов, у него были все супружеские права, и она по своей воле вышла за него замуж — какая-то часть его захотела выяснить, был ли тот проблеск огня, вспыхнувший в ее глазах, ничем иным, как желанием. Так что он обошел вокруг неподвижной и хранившей молчание женщины с опущенными глазами, и оказался у нее за спиной.
— Жена, — прошептал он, и от его дыхания шевельнулись волосы возле ее ушка. Он был уверен, что она вздрогнула в ответ. Но плохо было то, что он не знал, отчего это произошло: от страха или от искушения. — Почему ты не надела мой подарок?
— О, так вот что это было? — Ее голос был очень тихим, но Найт мог поклясться, что смог различить нотку… сарказма? От Беттины Трапп, самой вежливой женщины, которая когда-либо существовала? Он придвинулся ближе, пока ее ягодицы не оказались прижаты к его коленям.
— Одень ее для меня.
— Нет-любезно-благодарю-вас-я-отлично-чувствую-себя-в-этой-рубашке, — она отчетливо проговорила каждое слово и отступила от него.
Он последовал за ней. Она двигалась по направлению к кровати, и он становился все более заинтересованным в том, чтобы довести до логического конца этот неудобный брак.
Положив руки на ее плечи, он удержал ее. Кончики его пальцев замерли на мягкой коже шеи, а затем он позволил себе нежно погладить ее. Кожа ее была безупречна, белая и гладкая. Найт почувствовал, что возбуждается. Наклонившись ближе, он вдохнул ее запах. Теплый сладкий запах, поднимавшийся от волос и шеи. О чем он ему напоминал — о цветах? Или о фруктах? И это ли волновало его?