— Ах, Генек, Генек! Когда-то я теперь увижусь с ним...
Офицер отделения контрразведки в Ополе, который через час читает эту фразу в рапорте, слегка подчеркивает ее карандашом и показывает товарищу:
— Когда она увидит Генрика Коя? Вероятно, значительно раньше, чем допускает это в самых смелых мечтах.
Через два дня в том же самом кабинете разыгрывается один из последних актов драмы. За письменным столом сидит старший офицер контрразведки, а за маленьким столиком — сотрудник с бумагой для протокола. Мы с вами наблюдаем эту сцену, так сказать, из первого ряда партера. В 16 часов 07 минут в кабинет входит невысокий коренастый офицер лет двадцати пяти. Становится в положение «смирно» и негромко докладывает:
— Товарищ майор! Оба подследственных доставлены на очную ставку!
— Благодарю! Можно начинать.
Через минуту в сопровождении двух конвоиров в кабинет входит молодая женщина. Это —Элижбета Стоклоса. Она садится на указанный ей стул с левой стороны письменного стола. У нас нет времени внимательно присмотреться к ней — тут же в кабинет вводят молодого человека. На секунду задержавшись у порога, он окидывает взглядом офицера и женщину. Что-то вдруг дрогнуло в его лице или нам показалось. Нет, спокойным, уверенным шагом он подходит к письменному столу и садится на стул справа. Мы видим, что даже сотрудника, который должен вести протокол, волнует напряжение этой минуты. Он машинально вертит карандаш и слегка расстегивает давящий его воротник. Перед ним чистые еще листы бумаги. Затем сотрудник пишет дату и начинает протоколировать допрос.
— Элижбета Стоклоса! Кто этот гражданин?
— Это Генрик Кой, мой жених...
— Генрик Кой! Кто эта женщина?
— Элижбета Стоклоса...
— Какие у вас отношения с этой гражданкой?
— Мы знакомы очень поверхностно, и все, что эта пани могла обо мне сказать, является...
— Об этом я вас не спрашивал. Вы утверждаете, что мало знакомы с нею?
— Я именно так думаю, пане майор. Может быть, ей показалось, что дело выглядит иначе, но эта женщина не для меня... Одна или две ночи — ну еще так-сяк... Но навсегда?.. Скажу откровенно: мне стало очень скучно, не к кому было пойти, поэтому...
Стоклоса вскакивает. Слова этого человека, которому она пожертвовала всем и который — как она слишком поздно это поняла — сломал жизнь ей и Игнацеку, оскорбляют ее до глубины души. Одним движением руки офицер водворяет ее на место. Женщина теперь говорит быстро, отрывочными фразами, о проведенных вместе ночах, о наиболее интимных разговорах, об обещаниях жениться, о том рассвете, когда она в Пруднике дала себя увлечь чарами этого человека, поверила в магию таинственных таблеток. Стоклоса начинает рыдать, когда говорит о железнодорожнике, которого сама связала с агентом Гелена. Она упоминает обещание Коя о совместном выезде в Западный Берлин, о «мертвом почтовом ящике» во Вроцлаве. Время от времени она повторяет: