Соплеменники Вахи, естественно, не подозревали о его агентурной ипостаси. Более того, благодаря поддержке ФСБ он заработал у них громадный авторитет, стал названым сыном престарелого Абдулы Беноева, взамен погибшего Муслима (см. «Карта смерти») и в настоящее время фактически руководил всем семейным бизнесом Абдулы, а именно: разветвленной сетью лотерей, ночных клубов и казино. Однако, невзирая на столь стремительное возвышение, Асланов питал к нам плохо скрытую ненависть (особенно к вашему покорному слуге) и, будь у него возможность, с наслаждением отрезал бы мне заживо голову… (Это как минимум! – Д.К.)… в отместку за жуткое унижение на городской свалке, где проходила первая основная стадия его вербовки (см. «Изнанка террора»).
Я прибыл на упомянутую квартиру в восемь вечера, по дороге несколько раз «проверился». (Береженого Бог бережет! – Д.К.) Пешком поднялся на пятый этаж и, набрав код дверного замка, повернул ключ. Бронированная дверь отперлась с легким щелчком. Зайдя внутрь, я включил свет, повесил пальто на вешалку в прихожей, не разуваясь, прошел в ближайшую комнату, достал из бара-холодильника бутылку «Нарзана» и зубами сорвал пробку. Потом уселся в одно из кожаных кресел и ногой пододвинул к себе журнальный столик с пепельницей. До появления Эмира оставалось около часа. Выпив «Нарзан» прямо из горлышка, я выкурил сигарету, поудобнее устроился в кресле, лениво закрыл глаза и… непонятным образом очутился вне стен конспиративной квартиры, в прежде не знакомом месте, а именно в просторном зале с деревянным полом, с изображениями одиннадцати драконов на стенах и с мертвенными лампами дневного света под потолком. В углах зала шевелились какие-то странные тени, а посреди него медитировал в позе лотоса толстый тип со смазанными, размытыми чертами лица. Раскачиваясь из стороны в сторону, как китайский болванчик, он бормотал непонятные слова мантры[37], отдающиеся в моих ушах острой болью. Я хотел подойти и заставить толстяка умолкнуть, но внезапно обнаружил, что являюсь призрачной, бестелесной субстанцией, способной лишь наблюдать. Дар речи тоже куда-то пропал. Между тем мантра гремела все сильнее. Тени в углах сгустились, превратились в черных змей, скользнули к толстяку и в мгновение ока всосались в его конечности. Он страшно содрогнулся, сам весь почернел, но вскоре вновь обрел обычный цвет кожи, поднялся на ноги, зловеще расхохотался и вышел из зала на улицу. Я (по-прежнему призрачный, бестелесный) полетел за ним.
– Попрактикуемся, – пройдя пару кварталов, сказал сам себе толстяк и, поискав глазами, выбрал холеного, изрядно поддатого господина, вывалившегося из ресторана и нетвердой походкой направившегося к роскошному автомобилю с персональным водителем. Тот, завидев хозяина, выскочил наружу и услужливо распахнул заднюю дверцу. А толстяк, также изображая пьяного, пересек дорогу «холеному» и задел его плечом одновременно, как бы невзначай, коснувшись рукой туловища.