Борис еле успокоил мать: пообещал сегодня же вечером привезти пуд-другой вико-смеси.
Вот так Серебряковы и жили.
Со временем, когда улучшилась послевоенная жизнь, отмякла, подобрела тетка Поля. Не стали скупердяями да воришками и дети.
А еще у Серебряковых почиталась заповедь; один за всех и все за одного. Попробуй кто их тронь — все пятеро братьев назавтра явятся к обидчику и так отомстят ему, что тот и детям своим закажет связываться с Серебряковыми. Драчунами они были отчаянными, смелыми, действовали в драке азартно, горячо и без оглядки — как в игре. Тот же Гришка мог запросто запустить в соперника кирпичом, ударить дрыном по голове. Однажды — третьеклассником еще — он прокусил до крови руку шестикласснику Леньке Ломакину. Ленька был сильнее, но в драке уступил дальновидно: если бы он наподдавал Гришке, досталось бы ему на орехи от Тришкиных братьев. Гришка же, чувствуя за собой опору и поддержку, действовал нагло, решительно, без жалости…
А теперь, через годы, тот, ради защиты которого старшие братья Серебряковы, бросая все домашние дела, шли без промедления мстить, тот, кого они учили постоять за себя смело и нахраписто, остался без поддержки и внимания. Утерял Гришка весла, вот и гребет одними ладонями. Медленно плывет его жизнь-лодка. А до берега еще во-о-он как далеко. И винит он иногда братьев, что предали они забвению вторую часть заповеди: «…и все за одного».
А может, не братьев нужно винить?
5
Мы сидим с ним под молодой раскидистой яблоней. Трава поддеревом мягка и запашиста. Порхают капустницы, трещат кузнечики.
В небе неподвижно стоят два облака.
Вёдро.
Гришка прислонился спиной к стволу яблони, расчесывает пятерней посекшийся чуб, в котором просматривается седина.
— Я-то думал, — глядя на облако, начинает свой рассказ Гришка, — что в жизни нужно поступать как в драке: безоглядно, нахально. И за спиной всегда поддержка — братья. Ты вот рассудительно поступил: ремеслуха, завод, вечерняя школа… Другие наши одноклассники после семилетки тоже время зря не теряли: кто в Курске устроился, кто-то на Возах, кто дальше учиться пошел. А я? А я не хотел ни работать, ни учиться. Вольным казаком решил пожить, отдохнуть год-другой. Мать, помню, ворчала: «Как тебе, обормот, не совестно на моей шее сидеть?» Я отшучивался: «Вот погуляю, сил наберусь, тогда воз золота заработаю, за все с тобой расплачусь». Мать только зло сплевывала: «Подавись ты своим золотом, мне сейчас копейка нужна».
Братья и сестры потихоньку-помаленьку разъехались. Женились, выходили замуж. Женился после армии и Андрюха. Этот никуда не поехал. Сначала у тещи жил, а потом построился.