Москва, 17 сентября 1994 года, 12.00
В день похорон Сильвестра я не находил себе места. Вадим и другие ребята из дальневосточной бригады запретили мне принимать участие в похоронах, ссылаясь на то, что со мной могут произойти непредвиденные разборки, так как многие в Орехове считают, что именно я повинен в гибели Сильвестра.
Я ходил по комнате своей квартиры взад и вперед, поглядывая на часы. Вот сейчас идет отпевание Сильвестра в церкви... Кто там находится? Кто проводит его в последний путь? Конечно, три года, проведенные вместе с Иванычем, давали о себе знать. Я уже привык к нему, считал свою работу стабильной, гарантированной мне на долгие годы. Накануне гибели Сильвестр говорил, что даже если он переедет за границу, то, как только получит израильское гражданство, сразу же вызовет к себе меня. И вот, теперь оставаться ему навечно в московской земле.
Друзья предупредили меня, что страсти в бригаде уже накалились до предела. Какие-то определенные «косяки» пошли в мою сторону. Конечно, напрямую в убийстве меня никто не обвинял. Мало кто думал, что я собственноручно подложил в машину бомбу и взорвал ее. Меня обвиняли в том, что я недосмотрел или умышленно способствовал совершению этого покушения.
Я посмотрел на часы. Стрелка подползала к двенадцати. Сейчас уже заканчивается отпевание... Я понял, что больше прятаться не могу, что я должен быть там, участвовать в похоронах. Быстро одевшись, я спустился вниз, сел в машину и поехал в сторону Юго-Запада.