— Спасибо за помощь, на, господа бичующие, на! — поблагодарил вежливо Сизый и уже к своим: — Я один схожу, места знакомые, нечего там полновесной кодлой тереться. А вы хлебушка прикупите, ещё чего. Да, стаканы помыть не забудьте! Знаю я вас!
Не отпустил его Ник одного, ведь Курчавый велел ходить по городу кучно! Поэтому Банкина вместе с Лёхой отправил, а сам за галетами в магазин заглянул.
Вернулся Ник в общагу, у коменданта стаканы стрельнул, газет старых. Стаканы помыл тщательно, газетами стол застелил, чуть заплесневевшие галеты горкой навалил, открыл три банки с тушёнкой — из выданного недельного пайка, настругал ливерной колбаски. В завершение — стаканы расставил, по центру стола литровую банку с кипятком водрузил, для запивона.
Оглядел получившееся: классный натюрморт получился, королева английская от зависти нешуточной повесится или в монахини пострижётся…
Тем временем вернулись и Лёха с Гешкой, явно собой довольные, из карманов извлекли три полулитровые бутылки с коричневой жидкостью.
— Жуткое место — эта Нахаловка. Сплошные бараки и лачуги, даже землянки имеются. Как там люди живут, не представляю, — заявил Банкин, с недоверием рассматривая содержимое одной из бутылок на свет.
— Что за бурду вы приволокли? Это пить-то можно? — поинтересовался Ник.
— Это, подельник мой верный, не бурда! — Лёха даже слегка обиделся. — Это — настоящая ханка магаданская! Самогон местный, на махорке настоянный. Та харя арестантская, что нам это пойло продала, очень уж нахваливала, божилась, гарантии, в смысле — зуб, давала. Так что — всё пучком, можно смело разливать!
Открыли первую бутылку, с трудом вытащив зубами тряпичную самодельную пробку. По комнате тут же распространился неприятный специфичный запах.
Ника даже передёрнуло всего:
— Гадость какая! Лёха, а из чего они самогонку эту гонят? И для чего на махорке настаивают?
Сизый только легкомысленно пожал плечами, разливая ханку по стаканам:
— Махорка, надо думать, для крепости. А из чего гонят — не знаю. На нас и так косо смотрели, с угрозой. После того как Гешка поинтересовался, мол: "А как этот напиток называется?"
Банкин смущённо улыбнулся:
— Да уж, после этого вопроса из хибары — видимо, под дверью подслушивал — такой типаж нарисовался, мама не горюй! Семь на восемь, восемь на семь. Харя страшная, вся в шрамах. Пальцы — в синих перстнях, на боку тесак страшенный висит. Мы тут же за ханку рассчитались, да ноги в руки. А в той халупе, за дверью, я ещё даму одну разглядел. Блеск просто дамочка, доложу я вам! Симпатичная такая, курносая, рыженькая и одета с шиком столичным! Что она в той норе делала? Интересно даже!