К вечеру шесть хариусов поймали. Все как на подбор — от килограмма до двух.
Почистил Ник рыбин, из двух хариусов уху сварил, одного Сизому отдал — для добавления в кулёш, трёх положил на ледник — под избой был в землю вкопан металлический ящик, полный голубого льда.
Поужинали каждый своим. Ник ушицы лениво похлебал. Сизый от души кулеша мясорыбного навернул: если бы не пробрала сильная икота, то и не остановился бы никогда, такое сложилось впечатление. Чайком тундровым запили это дело, разбавив его на этот раз спиртом батюшки Порфирия. Разобрало с устатку, синхронно завалились на боковую. Здоровый сон после сытного ужина — дело святое.
Посреди ночи — белой полярной ночи — Ник проснулся. Кричал кто-то? Показалось?
Прислушался — точно, голос тоненький просит, жалостливо так:
— Помогите, помогите, Бога ради!
Что это — галлюцинация спиртовая? Да нет, вроде протрезвел уже.
Растолкал Сизого, вместе вышли из избушки, на всякий случай запалы вставили в гранаты, синхронно опять же.
На востоке медленно поднимался солнечный диск, над головой огромной стаей висели звёзды. Непривычным совсем было такое соседство, но впечатляло: посмотришь — и сразу тянет сочинять стихи возвышенные, трактаты философские.
Вот опять от реки донеслось:
— Помогите кто-нибудь! Помогите!
— Да что же это такое? — возмутился шёпотом Сизый. — Не сердце Чукотки безлюдной, а какой-то двор проходной, оленю в печень!
Осторожно двинулись на голос, держа наготове гранаты.
Через пять минут Ник увидел уже совсем нереальную картинку: на берегу Паляваама, под громадным валуном, лежала, сжавшись в комочек, симпатичная блондинка средних лет, худая, измождённая, одетая в серую зэковскую робу, на ногах — стоптанные солдатские ботинки. Барышня негромко стонала, закрыв глаза, рядом с ней лежала наполовину освежеванная тушка песца. На красном мясе были отчётливо видны следы человеческих зубов.
— Это, наверное, та, что неделю назад сбежала из лагеря. Про неё Эйвэ рассказывал в Певеке, — предположил Ник.
Сизый только головою уважительно покачал:
— Ну, сильна, бикса белобрысая! Песца где-то надыбала, искусала всего, ну — сильна! А ещё говорят, что бабы, мол, слабый пол! Такой попадись только, ноги унести не успеешь, кикоз в жилу!
За руки, за ноги — оттащил девицу в избушку, уложили на койку. Лёха ей в рот спирта разбавленного плеснул.
Закашлялась, расплевалась во все стороны, но пришла в себя.
— Где это я? А впрочем, неважно. Мне Олега надо обязательно найти! Он рядом где-то, на перевале, люди мне говорили… — Достала из-под своей робы мятую тетрадку, протянула Сизому. — Здесь рассказ одного испанца переписан. Правда там всё, в этом рассказе. Ребята, если Олежку найдёте, покажите ему эту тетрадь. И у нас с ним так должно всё закончиться, ведь начиналось-то всё, как и там — одинаково. Найдите его, умоляю! Я специально в певекскую зону попала, чтобы его найти. Потом к нему сбежала. Вот, совсем чуть-чуть не дошла…