Но вот в офисе появилась она — величайшая стерва из всех лос-анджелесских, нет, даже из всех калифорнийских — стерв.
«Какая же я дура, — корила себя Дженис. — Надо было в тот день сказать, что Майлс улетел куда-нибудь в Париж, а не дергать его и не сообщать, что эта сучка приперлась к нему».
Визит Мэрилин Рексрот произвел чудовищный разрушительный эффект. Когда она со своим клоуном-женихом, наконец, убралась из офиса, Майлс был уже другим человеком: напряженным, подавленным, расстроенным, разочаровавшимся в любимой работе; в общем, все симптомы какой-то навязчивой идеи, явно личного порядка, были налицо. Мало того: с тех пор Майлс стал все больше пить вина и алкогольных коктейлей.
От этих грустных мыслей Дженис отвлек попавшийся ей в общей пачке увесистый квадратный конверт из дорогой плотной бумаги, адрес на котором был написан от руки явно дорогой ручкой. Ей даже не пришлось переворачивать конверт и сверяться с обратным адресом, чтобы догадаться, кто был отправителем.
И что содержалось в конверте.
«Бедный, славный Майлс Всемогущий», — подумала Дженис. На какой-то миг ей даже пришла в голову мысль не передавать боссу конверт, а порвать его, не распечатывая, на мелкие кусочки и выбросить в мусорную корзину, сделав вид, что ничего такого почтальон и не приносил.
В этот момент раздался телефонный звонок, оторвавший Дженис от разных дурацких мыслей, способных довести до дурацких поступков.
— Привет, Дженис, это я, он у себя?
В любой другой ситуации Дженис нашла бы предлог, чтобы не соединять шефа с Холли Хольц. Эту особу Дженис с полной уверенностью относила к классу откровенных вымогательниц. Обладая всем необходимым для обустройства сносной жизни в Голливуде, а именно: высоким бюстом, стройными ногами, светлыми волосами и смазливым личиком, она, тем не менее, все время хныкала, жаловалась на жизнь и пыталась развести всех встречных мужчин на бабки. Впрочем, сегодня Майлсу как никогда требовалось обыкновенное человеческое общение, причем по возможности тесное. Что же касается такой соблазнительной женщины, как Холли, то она могла бы сыграть роль двойного кофе-«эспрессо» для его приунывшего либидо.
— Холли Хольц, — радостно объявила Дженис, когда Майлс взял трубку. Она изо всех сил постаралась сделать так, чтобы это сообщение прозвучало для него как приятный сюрприз.
— Меня нет, — рявкнул Майлс. — И вообще больше никаких звонков.
— Извини, Холли, к сожалению, у него совещание, — печально сообщила Дженис несостоявшейся кандидатке на свидание. Причем на этот раз сожаление было высказано вполне искренне.