Совсем не сложно выяснить, КТО перед вами — или ЧТО. Человек или призрак. Или, в более широком смысле, реальность или глюк.
Я, уставившись на пустое пластиковое кресло на корме, надавила на правый глаз через нижнее веко. Глазное яблоко заныло, из-под уныло-голубого сиденья послушно вылезла прозрачная и мутноватая вторая кромка со второй парой ножек. Я перевела взор на Морехода и второй раз поднесла палец к лицу.
А он стоял передо мной с насмешливой миной, просоленный и выдубленный всеми ветрами своего моря — моря размером с галактику. Пряди волос, выбившиеся из хвоста на затылке, танцевали над головой Морехода, словно живые змеи. Почти совсем седые змеи. А колючая борода — почти черная. Зрачки его глаз были светлее радужки и отливали морской синевой. Хотела бы я, чтоб ты был настоящим, Мореход. Мне бы не помешал настоящий друг. Даже такой паршивый врун, как ты.
Я замерла с пальцем у самого века — со стороны могло показаться, что я, восхищенная видами Венеции, открывшимися по правому борту, внезапно решила выколоть себе правый глаз. Дабы не осквернять его менее прекрасными видами. Ну уж дудки, Венеция.
Теперь я знаю, зачем приехала сюда. Искать того, чего у меня никогда не было. А вернее, того, чего давно закаялась искать.
Есть женщины, прекрасно обходящиеся любовью без признака дружбы. И даже любовью-ненавистью. Говорят, что впечатления от нее ярче. Но меня-то именно яркость впечатлений и отпугивала. Ввязавшись в любовь-ненависть, я не знала, на каком свете нахожусь. Только что были вместе, делились всеми тайнами души и тела — и вдруг раз! — мы уже порознь, торгуем вразнос тайнами, которые удалось заполучить. Наслаждаемся пикантным вкусом предательства.
Поэтому в самое любвеобильное время жизни человеческой, лет в двадцать с хвостиком, я неожиданно (хотя для меня-то оно было вполне ожиданно!) утратила интерес к хороводу мужского внимания, лиц, тел, рук и надежд. Мне были не по вкусу специи под названием «ненависть» и «предательство», под которыми подавалось блюдо под названием «любовь». Причем повар ничего и слышать не хотел о том, чтобы сделать вкус блюда менее… ярким.
И еще я поняла, что для обретения такой любви, которая не драла бы огнем грудную клетку и не застывала бы свинцовым грузом на сердце, придется отыскать человека о двух душах. Нет, не двоедушного лгуна, а человека, в котором бы совмещалось несовместимое. Нежность — и сила. Мужество — и великодушие. Внимание — и терпимость. Эти качества, на один писательский чих соединявшиеся в персонаже, никак не желали встречаться в реальном человеке. Нежные обязательно оказывались слабаками. Мужественные — альфа-дебилами. Внимательные — занудами. А равнодушие к моим слабостям оборачивалось равнодушием ко всей к моей личности, целиком и без изъятья.