Чуть раньше, гуляя по садам, я едва не захотела остаться здесь насовсем. Жить, словно птичка божия, не зная ни заботы, ни труда, хлопотливо не свивая долговечного гнезда. Но сейчас я понимала: самые благополучные птички здесь вороны, жирующие у виселиц.
Чтобы сохранять свой край в покое и процветании, хозяин должен быть жестоким человеком. Жестоким к проходимцам, коими мы, собственно, и являемся.
Средневековая идиллия не похожа на рыцарский роман. Она похожа на кровавый гиньоль.[17] В котором отрицательный персонаж подвергается пыткам и унижениям под детский смех и аплодисменты публики. Чужаки — угроза счастью местных жителей. И жители непременно будут веселиться, глядя на наши тела, подвешенные в паре метров над землей — хорошо, если за шею. Но скорее всего — за ноги. А палач с подручными поделит наши пожитки и пойдет домой с чувством исполненного долга. Такова она, средневековая справедливость.
Дубина, хорошо понимая, что залогом нашего выживания в эпицентре средневековой законности является подкуп, достал из кармана медальон, усыпанный бриллиантами. С портретом Кордейры внутри. С локоном ее волос и памятной надписью, которую он никогда мне не показывал. Наверняка что-нибудь вроде "Люби меня, как я тебя". Хорошо, что он, стесняясь, носит его не на шее, а в кармашке на перевязи. А то бы мы потеряли эту штучку в пещере и теперь не имели бы даже слабой надежды напомнить Кордейре… напомнить…
— Спрячь и никому не отдавай! — прошипела я, накрыв рукой ладонь Дубины. — Если у Корди и мозги изменились, она тебя не узнает, разве что по этой безделушке! И не вздумай никого подкупать. Лучше убей!
— Думаешь, она меня не помнит? — Геркулес болезненно поморщился.
— Она и себя не помнит, а ты хочешь, чтобы она помнила тебя?
— Почему это место такое… такое… — у Дубины явно не хватало грубых слов, чтобы охарактеризовать этот тоталитарный рай.
— Гнусное? Да потому, что в жизни Корди современная, добрая и бестолковая! Ты хоть вспомни, как она управлялась со своей землей. Крестьяне у нее только что не последнее колечко отбирали, когда явился прекрасный принц по имени Дубина-с-гладиусом.[18] И с того момента ими правил ты! Набегал невесть откуда и бил в непочтительные хари, как в бубен, — вот она, вся система правления Кордейры. А все почему? От слабости ее, от доброты. Здесь — иначе.
— Думаешь, она…
— Наверняка.
Хорошо хоть деталей ему не требуется. В опасной ситуации Геркулес понимает меня с полуслова. Нельзя нам сейчас трепаться. Мы в самой гуще опасливо оглядывающегося народа.
Будь мы с Дубиной разодеты в шелка и в кружева, нам и тогда за знатных господ не сойти. А мы — не в шелку. Когда-то Корди пыталась переодеть своего возлюбленного и его, гм, приятельницу согласно придворной моде. Встретив жесточайшее сопротивление, покладистая принцесса заказала портному все, что мы с Геркулесом так любим — кожаные штаны, жилеты и плащи. Вот и стоим перед здешними обитателями с ног до головы в черной коже и оружейных перевязях. Под кого бы нам закосить при таком-то имидже?..