— А кто из вас демонов-то вызывал? Ты или король? — осведомляюсь я.
Женщина шмыгает носом, утирает рукавом веснушчатое лицо и вздыхает:
— Оба.
— Бессмертия, что ль, искали?
— Ну, королю предсказали, что из этой комнаты в бурю к нему явится смерть, вот он и решил переговорить с демонами, разузнать…
Король еще глупее, чем оба его сынка, вместе взятые. Навязал себе на голову пророчество — из тех, что сами исполняются, когда их произнесут. Если годами вызывать демонов, однажды дозовешься. А поскольку его величество ни капли не колдун, он и самого хилого демона не удержит. Вот тебе и смерть из очка, как и было предсказано.
— Ты хоть ведьма? — спрашиваю я уже из чистого любопытства. Никуда этот гнусный королишко от меня не денется. Достану и съем.
— Бабка была ведьма, — безнадежно шепчет жертва королевской фобии. — А я вроде как нет.
— Поди-ка сюда, — тяну я ее на свет. — Повернись… Сойдет. Раздевайся.
Незадачливая внучка ведьмы — высокая конопатая брюнетка с выдающимися формами — шумно сглатывает. Я б на ее месте тоже не утерпела. Хорошо хоть не писается.
— Сейчас я перекинусь в другого демона… — с расстановкой произношу я. — Он тебе тоже ничего не сделает. Но он возьмет твою одежду и пойдет к королю. А ты через пять… нет, через семь минут выбежишь в коридор и поднимешь страшный хай. Бегай, кричи, визжи, бейся в истерике — и так минуты три. Пусть никто ничего не понимает. Потом тащи их в комнату, открывай камин и постарайся сама туда не заглядывать. А то потом кошмары замучают. Поняла?
— Поняла! — радостно выдыхает она. — Ты его сожрешь?
— А то! — хвастливо подмигиваю я. — Ты удрать-то сможешь? Под суд тебя не отдадут?
— Может, и отдадут… — пригорюнивается моя невольная сообщница.
— Тогда попросишь защиты у младшего принца. Он тебя в обиду не даст.
— Ты меня у него выкупишь? — с надеждой и одновременно со страхом спрашивает она.
— А ты разве рабыня?
— Нет. Я свободная. Просто я подумала, тебе же нужна моя…
— Ни твоя душа, ни твоя жизнь, ни твоя служба мне не нужна. Поорешь несколько минут — и вольна бежать на все четыре стороны. Заметано? — и я протягиваю черную руку с длинными, как ножи, когтями. Человеческая кисть тонет в моей, но на лице женщины — счастье, огромное и яркое, сияющее даже в ослепительном свете сотен язычков пламени.
Кто ж знал, что зрелище извлечения суккуба из Черной Фурии заставит это счастье без всякого перехода смениться таким же всепоглощающим ужасом? Я же до этого никогда из ламии в суккуба не перевоплощалась и не знала, как это происходит…
Теперь-то я в курсе, что тулово Фурии начинает раздуваться, раскачиваться, завязываться в узлы в диком танце, голова ее растягивается, распахивается, будто врата геенны, а изо рта лезет, распяливая все еще человеческие губы, багровотелая тварь с голодными глазами маньяка.