Лишь заперев за собой кухонную дверь на железный крючок, Костя впервые за долгий, полный раздражающих английских звуков день, вздохнул свободно. Кухня была не просто его вотчиной, куда чужаку был вход запрещен; кухня была — как возвращение на родину. Открыв холодильник, он скользнул хозяйским взглядом по затычкам и пробочкам разных водок и настоек и выбрал бутылку домашней перцовой: для приведения себя, то есть собственного желудка, в чувство. Налил себя граненый стаканчик (ну прямо как из дореволюционного трактира, купленный по случаю у лондонского старьевщика) , с умилением выудил из стаканчика лепесток кайенского перца и направился к задней двери в полуподвал. Там, в таинственных сумерках и прохладце, прятались бочонки — с солеными огурцами, с помидорами солеными зелеными и маринованными красными, с кислой капустой, крупно нашинкованной в перемешку с морковью, и с мочеными яблоками, крупного сорта, терпкими и зелеными, почти антоновка. Он опрокинул стаканчик перцовки в рот, не глотая; подумал, выбрал соленый помидор, проглотил перцовку, тоскующую во рту и щекочущую небо, и захрустел шибанувшим в нос помидором.
"Чесноку не достает", — поцокал он языком и выбрал из большой связки развешанных по стенам снадобий ядреную седую головку чеснока. Чеснок навел его на мысль о других прелестях домашнего консервирования. Он снова открыл холодильник и достал оттуда банку с закручивающейся крышкой. Поднеся банку к свету, он с любовью созерцал, как томились, дозревая до нужной кондиции замаринованные с лавровым листом отборные шляпки белых грибов. Размозженный в пальцах англичанина подберезовик снова предстал перед глазами. "Это ничего, ничего, — пробормотал Костя, — мы еще отыграемся".
В окне перед ним возник человек в знакомом картузе-шляпенции восточно-европейского покроя и, пробегая деловито в своем направлении, махнул Косте приветственно рукой.
"Пан Тадеуш, пан Тадеуш! — поспешил Костя распахнуть окно и помахал зазывающе соседу. — Не зайдете ли?" — и он поцокал пальцем у себя под скулой алкогольным жестом. Пан Тадеуш, сосед Кости и Клио, был владельцем польской продовольственной лавки (за углом на главной улице) и единственным собутыльником Кости в часы тягостных раздумий. Познакомились они как покупатель и продавец, начав разговор о "польской" колбасе с чесноком — того сорта, который был в наличии в магазинчике у пана Тадеуша, а закончили за Тадеушной бутылкой "Выборовы" на территории Костиной империи — кухни в доме Клио. В следующий раз Костя представил пану Тадеушу практические доказательства преимущества "Столичной" перед "Выборовой", на что пан Тадеуш решил отпарировать польской "Зубровкой". Короче — они сблизились на почве посиделок и легкой ругани, как и полагается в славной семье славянских народов-побратимов.