«Покорена сама природа —
Всю Русь Макаров обошел,
И к сердцу русского народа
Ему не нужен ледокол».
А на другом краю карты рукою сына Макарова, Вадима, карандашом, чтобы легко можно было стереть, если отец не одобрит, была сделана надпись:
«„Ермак“ — счастливый ледолом:
С ним шел мой папа напролом».
Надпись эту адмирал, однако, не стер.
Помолчав, Галевич сказал, что «сюрприз» очень хорош и что в него можно упрятать целую жизнь. Верещагин нашел, что это великолепный переплет для дневников Степана Осиповича.
— Прекрасно, что шкаф такой большой: примета, что дневников будет впереди видимо-невидимо и жить адмиралу еще долго-долго.
Довольная похвалами, Капитолина Николаевна все же для порядка побранила фабриканта за полное отсутствие художественной фантазии.
— Здесь, например, — показала она, — могли бы быть вырезаны гирлянды дубовых листьев, обвивающие выпуклые медальоны с разными морскими эмблемами и орденскими знаками.
— Пыль, думаю, забивалась бы в листья, — хозяйственно заметил Верещагин, проводя пальцем по нестертой еще со стенок пыли и рисуя на ней голову индуса в чалме.
— Ну и что с этого! — чуть-чуть запальчиво промолвила адмиральша. — В шкафу ведь будет находиться не текущая жизнь, а прошедшая — история. Историю же всегда покрывает пыль, оседая на хартиях веками. Еще Пушкин об этом писал… Летописи Степана Осиповича тоже должны подчиняться законам природы.
В кабинете стало вдруг шумно. В комнату вбежали с отрывистыми выкриками Вадим и несколько его приятелей по Морскому корпусу, гостивших у него на рождественских каникулах. У мальчиков горели щеки и искрились глаза.
— Вадим, — укоризненно покачала головой мать, — ну, где это видано, чтобы так кричать!
— Мы все с катка, — торжественно выпалил Вадим, наскоро расшаркиваясь перед гостями. — Обогнали на коньках папины сани. Он едет домой, и с ним Семенов. Сейчас мы их встретим. Ребята, аврал! — закричал он. — Свистать всех в прихожую адмирала встречать!
Вадим бросился из комнаты, чуть не сбив с ног боцмана, появившегося в дверях с огромным подносом, покрытым до отказа телеграммами.
— Их превосходительство идут, — громко провозгласил боцман, поправляя на подносе телеграммы, сбившиеся в сторону от толчка Вадима.
Степан Осипович вошел быстро. Его лицо сияло радостной и приветливой улыбкой.
— Слышал, слышал о вашем прибытии и сам поспешил посмотреть дорогих гостей, — дружески пожимал он руки Верещагину и Галевичу. — Лучшего подарка в этот день, чем ваш приезд, вы и придумать не могли.
— Этот день? Подарок? — переспросил Верещагин. — Да вовремя ли мы попали? Какой день вы отмечаете сегодня?