Молчаливые, черные от копоти люди упорно возились, что-то пригоняя, часто и сильно стуча молотками и зубилами. Они выжимали из своих мускулов всю энергию, все силы. Люди боролись за свой броненосец, за жизнь и честь корабля, — ему предстояло сражаться, — и не было шва и заклепки, которых не ощупали бы заботливо-внимательные руки.
К Развозову прибежал матрос: только что на китайской шампуньке приехал командир «Ретвизана» и требует вахтенного начальника к себе.
Лейтенант нашел командира на юте.
Лицо Щенсновича было спокойно и холодно; только едва заметное напряжение голоса выдавало его волнение да глаза растерянно бегали по сторонам.
— Что тут у вас стряслось? — хмуро спросил командир у вахтенного начальника, остановив, наконец, на нем глаза.
Развозов пространно и сбивчиво доложил ему.
— Тэк-с… Сюрприз! — протянул Щенснович и нарочито медленным шагом отправился осматривать повреждения, полученные кораблем.
Навстречу командиру поспешил с рапортом инженер-механик. Он доложил, что при взрыве в помещении подводных аппаратов из шести человек находившейся там минной прислуги погибло пять. К удивлению всех, спасся минно-машинный унтер-офицер, спавший на подвесной койке против входного люка. При затоплении отделения он был вынесен водой на жилую палубу…
Внезапно заработала машина, под кормою корабля дрогнул винт. Появившийся сигнальщик отрапортовал, что подкильный парус подведен. Не глядя на офицеров, Щенснович резко, но не особенно твердым голосом приказал идти на внутренний рейд.
Инженер-механик и Развозов переглянулись. До полной воды оставалось еще часа три. Плыть по мелководью было рискованно, можно было застрять на мели.
Выполняя приказание, «Ретвизан» медленно двинулся. Не прошло и получаса, как он остановился, плотно сев на мель. Капризное и сильное течение завернуло ему корму к Тигровому полуострову.
Командир «Цесаревича» Григорович, покинув свой броненосец ради семейного торжества у Марии Ивановны Старк, во все время пребывания у высокопоставленной именинницы ощущал внутреннее недовольство собою. Его томило предчувствие какой-то беды. Оно было назойливо и упорно. Поздравив именинницу и побыв в гостиной, сколько было нужно для соблюдения приличий, Григорович заторопился на броненосец.
Выйдя из подъезда, он сел в колясочку первого же бросившегося к нему рикши. Потом подосадовал: будет медленно везти, надо было взять извозчичий экипаж. Но рикша бежал не хуже извозчичьей лошади. До Адмиральской пристани он докатил за десять минут. Между тем, съезжая с «Цесаревича», Григорович распорядился выслать вельбот к половине двенадцатого. Теперь надо было ждать, — вельбот еще не пришел.