– Священную власть в Москве будет представлять его высочество, мой покровитель, интересы которого я, собственно, здесь с самого начала и представлял. Теперь могу говорить об этом без утайки. Великий князь – человек мечтательного склада и особенных вкусов, о которых вы, вероятно, наслышаны.
Эраст Петрович вспомнил, что о Симеоне Александровиче поговаривали, будто он любит окружать себя хорошенькими адъютантами, однако было неясно, это ли имеет в виду Пожарский.
– Это, впрочем, не столь важно. Существенно то, что его высочество ни в какие дела кроме парадно-представительских вмешиваться не будет, то есть не станет замутнять мистический ореол власти „доступностью и сердечностью“. Практическая же, то есть истинная власть над миллионным городом достанется московскому обер-полицеймейстеру, каковым с сегодняшнего дня являюсь я. Знаю, что писать доносы и наушничать вы не станете, потому и почитаю возможным быть полностью откровенным.
Глеб Георгиевич взглянул на ордена собеседника и чуть поморщился.
– Я иногда увлекаюсь, и, кажется, вас обидел. Вы должны меня простить. У нас с вами возник род глупого мальчишеского соперничества, и я не смог отказать себе в удовольствии подшутить над вами. Шутка получилась злой. Еще раз прошу извинения. Я знал о вчерашней депеше, в которой ваш патрон просил государя утвердить на должность обер-полицеймейстера вас. Долгоруковский секретарь, тишайший Иннокентий Андреевич, давно уже уловил, в какую сторону дует зефир, и сделался для нашей партии поистине незаменимым помощником. Но моя телеграмма легла на стол государю на полчаса раньше. Неужто вы подумали, что я после Брюсовского сквера и в самом деле спать пошел?
– Я об этом вовсе не д-думал, – сухо сказал Эраст Петрович, в первый раз нарушив молчание.
– Все-таки обижены, – констатировал Пожарский. – Ну виноват, виноват. Ах, да забудьте об этой шалости. Речь идет о вашем будущем. Я имел возможность оценить ваши незаурядные качества. Вы обладаете острым умом, решительностью, отвагой, а более всего я ценю в вас талант выходить из огня, даже не опалив крылышек. Я сам человек везучий и умею распознавать тех, кого опекает сама судьба. Давайте проверим, чья удача крепче, ваша или моя?
Он вдруг вынул из кармана маленькую колоду карт и показал ее статскому советнику.
– Угадайте, какая карта сверху, черная или красная.
– Хорошо, только положите к-колоду на стол, – пожал плечами Эраст Петрович. – Доверчивость в этой игре однажды чуть не стоила мне жизни.
Князь ничуть не оскорбился, а наоборот, одобрительно рассмеялся.