Он, все еще испуганный, посмотрел исподлобья:
– Какой?
– Узнаешь, – сказал я. – Если захочешь. Тянет разгадывать тайны древних – копайся здесь со стариком Уэстефордом. Это путь быстрых мелких побед и общего поражения. Если хочешь общей победы, хоть и трудной, тебе надо пробираться в Геннегау. Там сосредоточиваю умных людей и создаю… научно-исследовательский центр, так сказать. Там можно и своим делом заниматься… хотя и чуть по-другому будешь называться, а покровительство всемогущей Церкви никогда не бывает лишним.
Он испуганно дернулся:
– Церкви?
Я посмотрел по сторонам, снизил голос:
– Если не режешь невинных младенцев и не душишь девственниц на алтаре, твоя работа не служит дьяволу.
Он смотрел исподлобья:
– А кому служит, Церкви?
– Никому, – сказал я раздраженно. – Науке! Познанию природы. Снимешь эту шляпу и не будешь надевать халат с астрологическими знаками – ты уже не маг, а ученый. А будешь носить на шее крест…
Он отшатнулся:
– Ваша светлость!
Я сказал зло:
– Да ты хоть попробуй! Сам ахнешь, что ни твоя шляпа в каббализме, ни крест на шее совсем не влияют на твою работу! Но крест нужен. У нас не все его, правда, носят, но такие стараются не показываться на глаза инквизиции. Но стоит ли из-за украшений портить себе жизнь? Мужчины мы или нет?
Он помолчал, несколько ошарашенный, проговорил неуверенно:
– Это не украшения, ваша светлость. Это позиция.
Я отмахнулся:
– Есть ложные позиции, ложные ценности! Тебе надо познавать тайны природы? Так?.. Ну вот. А какая на тебе шляпа, познавателю без разницы. Природе – тем более. Сейчас варишься в собственном соку и заново изобретаешь… колесо. Пообщайся с собратьями. У меня в Геннегау таких, как ты, около сотни. В одном месте!
Он замер, взгляд остановился, прикованный к моему лицу. Проняло, подумал я удовлетворенно. Коллективные действия скорее приводят к результатам. Даже если додумывается одиночка.
Бобик выметнулся из кухни, как низко летящий черный стриж размером с галапагосскую черепаху. Я встретил его, как баобаб в пустыне, что выстаивает под натиском жаркого урагана, не упал и даже не сдвинулся. Бобик визжал и ластился, я дал себя снова облизать, как же, столько минут не виделись, ужасно.
Народ смотрит опасливо и в то же время с восторгом. К Бобику привыкли, но все играть с ним никто не рискует, зато с удовольствием рассказывают о нем всякие жуткие истории.
Наконец я начал отпихивать преданного барбоса, все не может оторвать от меня влюбленного взгляда и скачет вокруг, как козленок, постоянно требуя, чтобы я либо чесал его за ушами, либо говорил что-нибудь, либо просто смотрел на него, в это время как из далекого мира донесся ироничный голос: