За этими занятиями я прятался от тихого ужаса, ворочавшегося внутри, словно огромный скользкий червяк. Ни в коем случае нельзя было дать ему поднять голову.
Это пройдет, — твердил я себе. Это пройдет, это пройдет, это пройдет… Я повторял эти слова про себя, произносил их вслух, напевал, словно древнюю мантру. Но то и дело кто-то вкрадчиво шептал мне на ухо: неизвестно ЧТО случится, когда ЭТО пройдет.
Что делать дальше, я не представлял. Но твердо знал одно — рано или поздно мне придется выйти на улицу. И чем это может закончиться — неизвестно.
Вечерами я садился в кресло и брал в руки рукопись. Я не читал ее днем. Старался даже не вспоминать о ее существовании. Днем она пугала меня. Но чем ближе становился вечер, тем сильнее я хотел снова открыть ее.
Несмотря на слова следователя, теперь я был уверен, что это не простое убийство. И готов был поспорить, что рукопись сыграла в смерти друга какую-то роль. Все было связано. Рукопись, Танцующий, друг, пепел на страницах… Все было связано. Все сплелось в причудливый клубок. И распутать его можно было, только прочитав рукопись до конца. Откуда пришла эта уверенность, я не знал. Но с каждой прочитанной страницей я становился на шаг ближе к разгадке, хотя даже не предполагал, какой она может быть. Все терялось в тумане. Пугало то, что туман этот становился все плотнее. Он затягивал меня, как затягивала рукопись. Я был пойманной рыбой…
* * *
На третий день мне все-таки пришлось выйти из дома. Нужно было сдать несколько статей, за которые я получу деньги, на которые куплю продукты, которые тут же съем. А потом начну все по новой.
Пока просто живешь и ни о чем не думаешь, такой вариант вполне устраивает. И порой кажется даже весьма неплохим. Как там в рукописи? Погонщик верблюдов? Я бы дописал, что многие погонщики верблюдов живут вполне счастливо, пока кто-нибудь не ткнет их в то, что они погонщики. Когда такое случается, дюжина верблюдов теряет изрядную долю своей привлекательности.
Интересно, а я тоже «владеющий-дюжиной-верблюдов-и-не-желающий-ничего-другого»? Скорее всего, да. И что из этого?
«А то, — вдруг ясно понял я, — что я готов махнуть рукой на смерть друга только из-за своей дюжины верблюдов».
Эта мысль подействовала на меня, как холодный душ. Кристально ясная осознанность.
Иногда бывает так, что если закрыть глаза и заставить себя прислушаться, начинаешь улавливать такое количество звуков, о котором даже не подозревал. Они наваливаются со всех сторон. И начинает казаться, что ты слышишь даже то, что происходит на другом конце города. Постепенно эти разрозненные звуки складываются в единую мелодию, звуковую схему мира. Из которой нельзя выбросить ни одного шороха. Иногда бывает так…