Я вспомнила, что эти комплексы воздвигались за тысячи лет до Рождества Христова людьми, не знавшими ни меди, ни бронзы и использовавшими только топоры, выточенные из местного камня или кремния, выкопанного в Рантеллери за сто двадцать пять миль отсюда. Когда думаешь об этом, аж дух захватывает! Стенхоуп также сказала, что храмы были спроектированы по телесному подобию Богини, хотя я не совсем понимала, что это значит.
Пока я бродила по территории комплекса, вознося до небес человеческий гений и наслаждаясь тенью массивных глыб, пожилая женщина, тоже приютившаяся в тени, улыбнулась мне и указала на тропинку, спускавшуюся к морю. Я последовала ее жесту и пошла вниз по вымощенной камнем дорожке ко второму архитектурному сооружению, гнездившемуся на уютном мысе крутой скалы добрых сто ярдов над уровнем моря. Это и был храм Мнайдра.
Проходя портал, укрепленный с боков очень крупными каменными блоками, я вдруг осознала, что нахожусь в священном месте. Время от времени мы все наведываемся в места, излучающие особую энергетику, где любой человек каждой своей клеткой ощущает эту силу, участвуя в некоем тайном обряде. И это чувство сильнее всего пробуждают, как правило, древние останки исчезнувших цивилизаций.
Храм Мнайдра был именно таким местом. Я думала о людях, сотворивших это чудо, о тех упомянутых доктором Стенхоуп одиннадцати тысячах, возводивших его. Кто их надоумил выбрать именно это место? Возможно, оно так же действовало на них, как и на меня. Как органично они дополнили своим творением эти скалистые берега, находясь в поиске запредельного физического существования через конкретное самовыражение своих духовных чаяний в высекании и укладке каждого из этих камней!
И тут я поняла, что доктор Стенхоуп, говоря о проникновении в лоно Богини, имела в виду вхождение в храм. Обозревая с вершины культовое капище, я увидела, что сфера поменьше могла изображать голову Богини, закругленное пространство в середине — ее сложенные руки, а самая большая площадка — вход в большое лоно и бедра. Тело Великой Богини Мальты было крупным, подобно ее палеолитическим предкам, символизирующим плодородие, которых Энтони банально назвал «жирными тетками».
Чуть поодаль я нашла продуваемое ветром место, с которого было удобно смотреть я на море, и на древние сооружения. Присев на выступ, я предалась своим мыслям и прежде всего подумала о Лукасе. Он специализировался на племени Майя, но и исследования других организаций вызывали у него восторг. Ему бы здесь понравилось. Он бы узнал не понаслышке, как возводили храмы, какого типа крыша покрывала их, он бы обязательно выдвинул теорию о каждом компоненте храма и о каждом найденном предмете. В храме Хаджар-Им я приметила выщербленный каменный постамент — должно быть, алтарь, на котором был высечен, возможно, позвоночник, похожий на выходящий из горшка стебель растения. Лукас рассказывал мне о культах друидов или о чем-то похожем на увиденное здесь, только находящемся в другой части земного шара. Я почти видела его стоящим рядом со мной на вершине, против солнечного света, высокого, худощавого, с длинными темными с проседью волосами, одетого, как всегда, в черные джинсы и футболку. Я представляла, как он смотрит на меня, как говорит, форму его рук, когда он указывает на детали ландшафта.