Улица была абсолютно пустынной. В доме напротив — тишина. Нет даже детей, носящихся по дворам, выплескивая нерастраченную в школе энергию. И никакого зеленого света. Лорин почувствовала, как на затылке чуть шевельнулись волосы, и вздрогнула. Она снова повернулась, но на сей раз невольно отвела взгляд от зеркала, как делала маленькой девочкой, однако, поймав себя на этом, вновь решительно заглянула в глаза своему отражению.
Опять зеленый отблеск. Всего только крошечная искра, чуть заметный огонек, но кажется, что идет он из глубины зеркала.
И она подумала, что, естественно, покрытие этих старых зеркал со временем трескается и, видно, одна из чешуек отражает свет под необычным углом. Если передвинуться… ага, вот сюда, то уже не будет видно…
Слева, из-за спины ее отражения, внезапно взметнулся столб зеленого огня, яркого, словно застывшая на миг молния. Сердце бешено заколотилось, во рту пересохло. Лорин машинально отступила назад. Ну, это уж точно произошло не от коррозии амальгамы.
Лорин казалось, будто зеркало притягивает, манит ее. И хотя сейчас она перепугалась так, как и в детстве пугаться не приходилось, она все же шагнула вперед, заглянула в глубину глаз своего отражения и вновь увидела там игру зеленоватого пламени. Глаза-отражения лучились светом, прекрасным, гипнотическим и почему-то очень доброжелательным. Лорин протянула к зеркалу руку и почувствовала, как завибрировало и нагрелось стекло под сплющенными кончиками пальцев.
Вокруг нее заструились воспоминания, воспоминания об огне, который обнимал не обжигая. О смутных тенях, танцующих в мягком зеленоватом свечении мерцающего, ласкового пламени. О колышущихся до самого горизонта лугах, с белыми и алыми волнами высоких — в человеческий рост — цветов. О молодой темноволосой женщине в белом платье с широкой юбкой, по которой разбросаны громадные красные маки. В белых туфлях с высокими каблуками и острыми носами. Высокие, смеющиеся голоса зовут ее идти играть, играть, играть… И губы Брайана, целующие ее в шею. Его глубокий голос, шепчущий в самое ухо, что скоро он вернется…
В комнате, проснувшись, заплакал Джейк.
Лорин отшатнулась от зеркала. Чары развеялись. По щекам катились крупные слезы. Горло сдавило болью. На лице женщины в зеркале отразились растерянность, недоумение, обида, словно ее вернули от самых ворот рая.
Лорин отвернулась и бросилась прочь. Влетев в гостиную, она схватила Джейка на руки, прижала к себе, стала гладить по головке и ворковала, ворковала, ворковала: все хорошо, все хорошо, все хорошо, пока ее собственное сердце не унялось, а руки не перестали дрожать.