Прокурор, обстоятельно ознакомившись с материалами дела, сказал Рапоте:
— Перед тем, как санкционировать арест, Барчука допросит заместитель прокурора области, а потом решим этот вопрос окончательно.
После допроса арест был санкционирован, и Барчуку в тот же день было предъявлено обвинение в попытке перейти границу…
Рапота внимательно рассматривал изъятую у нарушителя нарисованную схему, на которой были обозначены населенные пункты, старательно нанесены их названия и еще какие-то пятизначные цифры, знаки, неразборчивые записи.
«Довольно странный план», — думал Андрей Никифорович. И вдруг его словно осенило: «Не номера ли это воинских частей? Правда, здесь много и других пометок. Необходимо посоветоваться со специалистами», — решил следователь.
Специалисты пришли к выводу: «На схеме не только значатся номера воинских частей, но и нанесен план расположения одного из военных объектов, технических средств его охраны».
И снова встреча с Барчуком.
— Сегодня мы будем беседовать об обнаруженных у вас документах. Объясните каждую цифру, каждый знак и вот этот план.
— Это мои личные записи. Они не представляют для вас интереса.
— Вы, Барчук, хитрите.
— Нет. Просто, когда шел, записывал населенные пункты, отмечал расстояния…
— А что это за объект, — Андрей Никифорович пододвинул схему с планом поближе к нарушителю.
— Сейчас точно не припомню. Кажись, плантация хмеля.
— Говорите, хмель? А может, что-то другое?
— Нет, хмель.
— В таком случае, отложим нашу беседу на некоторое время. Я должен выяснить, есть ли в этом районе плантации хмеля.
— Не надо выяснять, это военный аэродром. Я несколько часов наблюдал за ним.
Во время следующего допроса Андрей Никифорович не спешил задавать вопросы, которые, казалось, напрашивались сами собой: зачем арестованный чертил план военного аэродрома, отмечал населенные пункты около него, кому намеревался передать эти сведения. Он избрал другую тактику, а именно — выжидания. Уяснив особенности характера арестованного, Рапота понял, что тот не сможет долго молчать, дабы побыстрее избавиться от неопределенности своего положения, со временем сам даст все объяснения. Так оно и случилось. Через несколько дней, во время очередного допроса, на котором и не упоминалось о схеме, Барчук неожиданно сказал:
— А знаете, ведь все мои записи предназначались для западных разведслужб.
— Следовательно, вы, Барчук, собирали сведения, представляющие собой государственную тайну, с целью передачи их нашим врагам?
— Выходит, так.
— Что же толкнуло вас на это.
— Можно, я отвечу на этот вопрос в следующий раз, сейчас не могу, голова болит.