Официант распахнул уже рот для гневного крика а-ля «Панаэхали тут…», но посмотрел на меня и снова закрыл, видно решив сначала наточить нож. Затем достал из фартука засаленное меню и сунул мне.
— Читат умээш?
— Да, — не стал отпираться я и взглянул на меню.
Оно состояло из одного тетрадного листка в клеточку. Синей шариковой ручкой на нем были указаны блюда, а цен не было — типа потом сюрприз будет. Все меню было замотано скотчем (ну, его просто оригинально заламинировали таким образом), от которого чернила поплыли и разобрать названия блюд было очень проблематично.
Мне пришла в голову мысль свалить отсюда поскорее, но была мной отвергнута, так как я трезво рассудил, что мне здесь предстоит еще шесть дней сказочного отдыха. Поэтому я поднес меню поближе к очкам и попытался прочитать первую строчку.
— Суп с хре… с хрю… с хрикадэлками? — неуверенно выдавил я.
— Нэту. — мрачно заявил официант. — Хрикадэлки кончылыс.
Я продолжил попытки:
— Пилэ … э-э-э… Пельмени?
— И пилэмени кончылыс. — также обломал меня этот грамотей.
Дальше строчки были совсем размытыми и понять что либо я уже не смог, но увидав в конце списка знакомое короткое «борсч» радостно спросил:
— Давайте тогда борщ!
— Нэту. — не менял пластинку официант.
— Кончился? — догадался я.
— И не начыналса! — добил меня гад.
Я пошел с другого конца и вернулся к началу нашего знакомства:
— А что у вас есть?
— А гаварыл читат умээш. — презрительно бросил официант. — Слюшай! Плов ест, шашлык ест, шаурма ест…
— Давайте плов. — обреченно попросил я, поняв что родной пищи здесь мне уже не подадут.
— Што пит будэш? — не отставал официант.
Я прикинул, что раз цены тут не указываются, то значит неизвестно, сколько мне придется отдать за плов, а значит — будем экономить.
— Воды.
Официант лишь еще раз окинул меня презрительным взглядом, буркнул что-то и свалил. Я с облегчением выдохнул и отвернулся. Блин, вот ведь райское местечко! Глаза мои случайно встретились с котом. Рыжий глянул на меня (ну точь-в-точь официант), повторил свой недавний фырк и продолжил шуршать в баке.
— Вот так, — сказал я сам себе. — Никто тебя не уважает и за человека не держит… Леха, ты полное ничтожество!
Очень обидно такое услышать. Еще обиднее услышать это от любимого человека. (А я себя люблю.)
— И это правда! — добавил я, хотя вроде бы и так никто не оспаривал это заявление.
С самого детства я был таким, немного флегматичным ребенком с плохим характером, ничем особым не выделявшимся. Сколько себя помню, друзей у меня не было — приятели и знакомые были, а тех, кто действительно стоял бы за меня горой, я не нашел ни в детстве, ни на протяжении всей своей дальнейшей жизни.