Они проехали в молчании больше мили, до того, как Натаниэль осознал, что что-то было не так. Молчание? Это конечно было облегчением, но после еще одной мили его беспокойство начало возрастать.
После третьей мили он не смог больше выносить этого. Он натянул поводья Бланта и заставил его поравняться с кобылой. Они обменялись пыхтящим приветствием, что было больше того, что он получил от мисс Трент. Наконец, он резко повернулся к ней и спросил:
— Что-то не так?
Вилла только посмотрела на него. Он подозрительно разглядывал ее. Она что-то затевала.
— Почему ты не разговариваешь? Ты ни на секунду не прекращала говорить.
Она пожала плечами.
— Ты больна?
Они покачал головой. Нет.
— Ты сердита? Я обидел тебя? — Он ощущал беспокойство, вспоминая, как он себя вел. — Почему ты не говоришь?
Она усмехнулась ему в ответ.
— Вилла?
— Когда находишься по ту сторону молчаливого обращения, то вопросы начинают сыпаться сами по себе, не так ли?
Она надула его. И очень аккуратно это сделала. Натаниэль мог только смотреть на нее с открытым ртом. В этот раз он не смог удержаться. Он рассмеялся, одним хриплым, похожим на лай смешком.
Теперь была очередь Виллы уставиться на него.
Она показала на него пальцем.
— Ты засмеялся. Я слышала. Не отрицай это.
Натаниэль нахмурился, глядя на нее:
— И сейчас ты очень довольна собой, не так ли?
— Конечно, — выражение ее лица было самодовольным. — Если бы у меня были бумага и чернила, я бы записала это событие для истории. Этот день когда-нибудь объявят праздником, я не сомневаюсь.
— Продолжай в том же духе, Вилла, и когда наступит утро, ты обнаружишь паука под своими простынями.
— Я люблю пауков, — непоколебимо заявила она, но затем сморщила нос, — хотя я предпочитаю, чтобы они оставались за дверью. Ты не сделаешь этого, не так ли? Неужели ты был одним из этих ужасных мальчишек, злобных и проказливых?
— Боюсь, во мне не было ничего столь интересного. Я был угрюмым и трудным мальчиком, завидующим вниманию моего отца и к тому же избалованным.
Она долго изучала его.
— Кого твой отец любил больше чем тебя? Твоего брата?
— У меня нет брата. Только мальчик-найденыш, которого мой отец обучал и поддерживал. Бедный, голодный мальчик с улицы — и я ревновал к нему. Можешь себе представить? — Он фыркнул. — Я же сказал тебе, что я был злобным.
Вилла улыбнулась.
— Я могу это понять. Думаю, мне не должно было бы нравиться делить любовь моих родителей с незнакомцем. Как звали этого мальчика? Если мне придется ненавидеть его за тебя, тогда я надеюсь, что у него по-настоящему отвратительное имя. Персиваль? Мортимер?