Он был совершенно мокрый.
И абсолютно обнажен.
Вода доходила ему только до середины бедер и во всем мире не нашлось бы столько пузырьков, чтобы спрятать под ними то широкое пространство, которое занимал это обнаженный человек, поднимающийся из воды.
Вилла не могла дышать. Ее колени ослабели при виде пенистой воды, струящейся по его широкой спине к изгибу его мощных ягодиц. Она никогда не видела ничего настолько непереносимо восхитительного в своей жизни.
Его спина бугрилась от мускулов, когда он намыливал свои волосы, свет облачного дня не мог приглушить глянцевый блеск мыла и воды на этом совершенном мужском теле.
Натаниэль нагнулся, чтобы окунуть голову в воду и Вилла не смогла сдержать стон, который сорвался с ее губ при этом зрелище.
Натаниэль мгновенно обернулся, отдернув один кулак в инстинктивной защите, в то же время отчаянно стирая другой рукой мыло со своих глаз.
Дьявол, он должен был знать, что они были слишком уязвимы здесь. Он рассуждал вовсе не как шпион, а позволил мыслям о роскошных бедрах Виллы отвлечь его.
Его зрение прояснилось, и он увидел ее. Импульс вступить в борьбу исчез, только чтобы быть замененным другим, таким же древним инстинктом.
Это было в ее глазах. Они были расширенными и голодными, с сияющей болью в них, которая, он знал, скрывалась и в его собственной душе. Она хотела его. Он мог видеть это в том, как от частого дыхания вздымалась его грудь и по блеску испарины, выступившей на ее лице и шее.
Его собственное желание пробудилось в ответ на ее голодный взгляд и он увидел, как ее взгляд опустился и глаза расширились от изумления. Затем ее взгляд медленно пропутешествовал вверх по ее телу. Натаниэль стоял, позволяя ей разглядывать себя.
Он был самым великолепным созданием из всех, которых она когда-либо видела. Она знала, что это мурлыканье внутри нее происходит из-за его мужской привлекательности, но боль в ее сердце шла от его явного и одинокого совершенства.
Он может взять ее. Эта мысль проскочила сквозь мозг Натаниэля настолько быстрая, насколько и примитивная. Он сможет овладеть ею на берегу, их ноги будут переплетены на краю потока, а ее волосы будут разбросаны по мху. Она примет его быстрые и жесткие толчки, он мог видеть это в ее глазах, и он сможет заставить Виллу наслаждаться этим.
Они стали бы дикими существами, голыми и возбужденными, измазанными грязью и травой. Он мог бы опустошить себя в нее, здесь, при свете дня, в пятнистой тени деревьев, которая пахла торфом и страстью.
Он собирается взять ее, Вилла могла видеть это в его глазах. Ее колени задрожали от желания, смешанного с отчаянием. Он войдет в нее, отдаст ей свое семя и свое вожделение, если не может дать ничего больше.