А морозов не было. Болота, ручьи и реки не замерзали. Сделанные наспех шалаши не спасали партизан от непогоды. Землянки устраивать мы не собирались. Да и не к чему — их все равно бы залило водой. Хуже было другое — большинство партизан все еще ходили в летней одежде, за исключением некоторых, кому удалось достать трофейные шинели или раздобыть по знакомству пиджаки у колхозников.
Но духом никто не падал. И самое удивительное — никто не болел, хотя многие с заданий возвращались в мокрой, растрепанной, обледеневшей одежде. В этой кипучей боевой жизни болезни миновали партизан.
Бригада росла. Не было дня, чтобы кто-нибудь не явился к нам. Шли старые и молодые. И особенно мальчишки. Шли целыми деревнями. Приходили жители городов, железнодорожных станций, бежавшие из плена, из концентрационных лагерей. Приходили и те, кто в трудные дни струсил и пошел служить оккупантам.
В те дни группа Ушацкого была усилена. В нее включили более тридцати бывалых партизан. И ранним декабрьским утром Ушацкий увел ее в район Любани и Тосно, где проходил передний край и находились резервы немцев. Населения там почти не было, и это особенно осложняло дела разведчиков.
Почти две недели от Ушацкого не поступало известий, хотя он должен был послать связных. Мы строили разные догадки, высылали в условленное место людей и уже почти потеряли надежду получить от разведки сведения об этом районе, которых настойчиво требовали с Большой земли.
На исходе второй недели от Ушацкого пришли Володя Швец и Аркадий Воробьев. В штабной шалаш они ввели человека в трофейной плащ-накидке.
— Вот «язык», — доложил Воробьев и снял с приведенного плащ-накидку.
Перед нами стоял немецкий обер-лейтенант. Он дико смотрел по сторонам, бормотал что-то невнятное и не отвечал на наши вопросы.
— Вы что, ненормального привели? — рассердился Шелякин.
— Нет, нормальный. Только приболел, наверное, простыл немного. Путь-то не близкий, да и погода для фрицев болезненная, — равнодушно ответил Швец.
Я пощупал лоб офицера. Он был горячим.
— Отправить его к Гусевой, пусть лечит.
— Где Мека? — спросил Шелякин, когда увидел офицера.
— Ушел к деревням Неникюль и Усадище, — ответил Воробьев и подал командиру несколько листов бумаги. — Здесь все сказано.
Шелякин бегло прочитал донесение.
— Хорошо. Очень даже хорошо, — сказал он и тут же приказал радисту передать донесение в штаб фронта.
— Теперь вам другой вопрос: чем вы питались? Продукты в группе должны кончиться давным-давно. Вы что там, воздухом питались?
— Едим как всегда. По утрам и вечерам даже кофе пили.