Дю Парке подумал было, что теперь негр набросится на него, но тот неожиданно успокоился и, скрестив на широченной груди руки, застыл в выжидательной позе. Должно быть, и сам сообразил, что бунт уже подавлен. Вырвав жену из рук мучителей, огромный негр покорился своей участи и приготовился к жестокой расплате. А вот второй невольник не унимался и продолжал воинственно размахивать металлической трубкой. Один из матросов незаметно подкрался к нему сзади, забрался по вантам и нанес сверху страшный удар ганшпугом по голове. Негр, как подкошенный, замертво свалился на обагренную кровью палубу.
Тем временем по всему кораблю слышались дикие крики - матросы обрушили град ударов на непокорных негров, немилосердно избивая их длинными кнутами из крокодиловой кожи.
Все люки, ведущие в трюм, были открыты, и темноту вонючих подпалубных помещений рассекали хлесткие щелчки кнутов и оглашали вопли несчастных рабов, которых еще только что перед этим истязанием ошпаривали кипятком. Невольники вопили что было мочи и молили о пощаде, но озверевшие матросы, которые к тому же мстили за страшную смерть товарища, не унимались. Вновь и вновь щелкали кнуты, вгрызаясь в темнокожие тела, навсегда оставляя шрамы невольникам.
Теперь, когда за судьбу корабля можно было больше не опасаться, капитан осмелел и приободрился. Указав на огромного негра - зачинщика бунта, - стоявшего в прежней позе возле борта, Морен приказал:
- Привяжите этого негодяя к мачте и вкатите ему сотню горячих.
Он произнес "сотню", не удосужившись подумать. Никакой человек не в состоянии вынести подобного наказания. Оно означало неминуемую смерть.
Сильные руки схватили негра, который даже не пытался сопротивляться, поволокли его к мачте и крепко-накрепко привязали спиной к палубе. Черты его лица, еще совсем недавно перекошенного от ярости, уже совсем разгладились, а в глазах, несколько минут назад налитых свирепой злобой, появилась печаль. Жак, приблизившись к гиганту, пожалел, что не может с ним объясниться. Несмотря на все лишения в пути - ужасную кормежку, тесноту и неимоверную духоту, - невольник выглядел могучим и был отменно сложен.
Матрос, которому капитан велел взять в руки хлыст и нанести первый десяток ударов, уже замахнулся рукой, когда дю Парке велел ему остановиться. Негр, уже напрягшийся в ожидании первого удара, изумленно оглянулся. Впрочем, увидев губернатора, роскошная одежда которого выдавала человека, занимавшего по меньшей мере такой же ранг, как и капитан, он вряд ли испытал облегчение. Негр на собственном горьком опыте уже убедился, что такие люди куда чаще используют свое высокое положение с жестоким умыслом, нежели в добрых целях. Тем более, что он не мог понять ни слова из того, что говорил губернатор.