Во сне я летала. Легко так поднялась в воздух. За руку меня кто-то держал. Я не сомневалась, что Макс, поэтому не оборачивалась, а только время от времени чуть пожимала руку спутника, такую большую, такую надежную. Но только я об этом подумала, и рука вдруг изменилась, маленькие пальцы цепко ухватили меня за ладонь и потянули вниз. Я оглянулась и встретилась с ледяным взглядом недовольных детских глаз.
Маринка!
Мое мгновенное пробуждение было сродни молниеносному падению. Я села на кровати, и лишь потом меня догнало пиликанье будильника — пора было вставать. Утренние заботы заслонили мой сон, и он стал незаметно стираться, пропадая под свежими впечатлениями. Но недобрый Маринкин взгляд не сразу исчез у меня из памяти.
День был пасмурный, и я, подойдя к окну, улыбнулась затянутому тучами небу и поникшим деревьям, готовым принять очередную порцию осадков. Улыбнулась праздничному белому снегу. Что-то такое надо было сделать… А, точно! Помириться с Пашкой. Что будет, если я его позову на вечеринку? Обвала в горах точно не произойдет.
Я шагнула под холодный душ — хорошее средство с утра привести свои разбежавшиеся мысли в порядок. На кухне кофе, сыр и… мама.
— Ночью ты стонала.
Твердый кусочек сыра крошился, но я, продолжая мелко его обкусывать, резко вдохнула и поперхнулась.
Мама быстро встала, чтобы похлопать меня по спине, но, коснувшись плеча, вдруг с испугом отдернула руку.
— Какая ты холодная!
Я встревоженно себя ощупала. С чего бы вдруг? Общение с вампирами заразно?
— В душе была, — хрипло ответила я, обхватывая ладонями кружку, — сейчас согреюсь.
— Май! Какая-то ты последнее время… — Мама отнесла свой стакан в мойку. Зашумела вода. — С тобой все в порядке?
— Угу.
С каким бы удовольствием я рассказала ей обо всем. Рассказала, не требуя ни советов, ни комментариев, ни помощи. Но ведь это мама, она не сможет бесстрастно выслушать мою невероятную историю. Я даже боюсь представить, что бы началось, узнай она правду. Что-то с мыслями о мирной жизни у меня ничего не получается. Надо потренироваться, мантру какую-нибудь придумать.
— А Максим…
Я не дала ей договорить:
— У него тоже все хорошо, — в какую бы сторону ни зашел наш разговор, мне не хотелось его продолжать.
— Вы помирились?
Я кивнула. Ах, ну почему я не умею владеть собой? Вот снова краснею, причем так быстро, что уши начинают чесаться. Мир? Ладно, назовем это миром. А по мне так одна безостановочная война.
— Надолго?
Я демонстративно громко поставила чашку на стол.
— Мне кажется, ты растворяешься в своем Максиме, — продолжала мама. — Слишком ему доверяешь.