— Что отобрали, сейчас не так уж и важно, главное, что я приобрету, — Дэн сел передо мной на корточки. Абсолютный мальчишка, кичащийся своим знакомством с Марадоной. Или кто у них там сейчас в фаворе из футболистов? Аршавин? — Пришло время напомнить людям о вампирах. Пора заставить мир содрогнуться, а то он слишком заплыл жиром. Маленькая война ему не помешает.
— За тобой никто не пойдет, — прошептала я, вспоминая всех виденных мной вампиров. Ни один из них не тянул на революционера, готового пасть на баррикадах. — Они боятся!
— Все боятся, когда нет цели. А так она будет — человеческая кровь. Почему одним можно, а другим нельзя? Принцип неравенства — основное условие для любой войны. Ходить по краю, балансировать на грани бытия — вот в чем смысл всего.
— Война всегда заканчивалась созданием новых неравенств.
Я смотрела на Дэниэла, и мне казалось, что передо мной сумасшедший. Зачем его позвала Катрин? Если надеется, что он будет ее слушать, то вампирша ошибается. Дэниэл пришел в наш город со своими идеями.
— Это потом! Но сначала… — с улыбкой произнес вампир. — Гран-при для победителя, сотни утоливших голод вампиров. Я покажу им пример — буду убивать, и со мной ничего не случится.
— Тебя остановят!
Передо мной был тот самый маньяк, заставивший дрожать целый город? Один вампир, испугавший сотни тысяч человек?
— Мир забыл про нас! — Дэн прошелся по подвалу, исчезнув для меня в непроглядной тьме. — На нас никто не подумает. Все ищут человека. И его найдут. Я легко смогу подсунуть им первого встречного.
Пять девушек погибли. И только для того, чтобы он что-то кому-то показал?
— Зачем ты их убил?
— Мне было скучно, — вынырнул из темноты Дэниэл. — Ты уехала, делать здесь нечего — тихий, ничем не примечательный городок. Развлекался. Стрелял по тарелочкам.
Он убивал людей, потому что не было меня? Если бы я никуда не уезжала, все бы они остались живы? Чертова поездка!
— И часто ты так… развлекаешься?
— Вы сами убиваете друг друга, мне остается только слизывать сливки. Но вот беда: в последнее время мало где стреляют. А я люблю смотреть на смерть, люблю видеть момент расставания с жизнью. Это так… смешно.
— Тебя остановят Смотрители.
Подвал утонул в нечеловеческом хохоте.
— Кто? — Дэниэл снова навис надо мной.
— С-смотрители. — Я не имела в виду себя, но ведь Олег говорил о целой организации.
— Смотрители? Жалкая кучка уродов? — Снова хохот, и снова неприятные мурашки, бегущие по спине. — Да они уже давно ничего не могут! Смотрители выродились. Что от них осталось? Ничего! Держатся на суевериях, на победах прошлого. Костры инквизиции, походы очищения, погромы — где все? Попробуй заикнуться, что ты собираешься на кого-то пойти войной, тебя по судам затаскают и засудят только за одну мысль об этом. Потому Смотрители и не шевелятся. Они превратились в легенду. Их время прошло. Из Европы нас выгнали не Смотрители, а люди, их система Тотального контроля. Вампирам теперь ничего нельзя — ни устроить нормальную охоту, ни пожить с размахом. Каждый человек подсчитан, никого не тронь без того, чтобы не начался шум. Даже смерть бомжа теперь событие. Где благословенный девятнадцатый век, когда можно было убивать легко, когда каждый вечер давал удовлетворение! А что теперь? Вампиры разбежались по лесам зверушек ловить, да и те на учете. Убьешь больше нормы, поднимется шум — ах, дикий зверь, ах, много трупов… Присосались к больницам и центрам переливания крови как к последним убежищам. Разве это жизнь?