— Говорят, что бандиты шалят. Проходил намедни отряд хунхузов. Баулин дал им бой. Десятерых убили, хунхузы наших двух ранили. Хотел Баулин все убийства под Какшаровкой, под перевалом, да и в Даданцах свалить на хунхузов, но мужиков не проведешь. Хунхузы, мол, свои жертвы привязывают на съедение комарам или живьем закапывают в землю, а кого и просто вешают. Здесь же все убиты из винтовок. Волостной с урядником трясли какшаровских староверов, но без толку… Баулин канючил денег. Приглянулась ему одна пермячка, хочет ее окрутить, нарядами улестить. Дал я ему сто рублев золотом. Радешенек. Да, просил тебя бороду сбрить. Быть осторожнее.
— Сказал ты ему, что за хорошую службу он свое получит?
— Как же, трижды напомнил. Слушай, Степан, а может быть, хватит? Ить ты теперь озолотился. Бросай это дело.
— Ты что, тять, трусишь? Не боись. Когда надо, брошу.
— Черт, не распознал я тебя сразу, кто ты и что, не пошел бы с тобой. Тяжко. Ради Груни все это терплю. Нужда.
— Все вы на нужду валите, чуть что. Иди занимайся делом.
Щенки настороженно следили за Безродным. От него пахло чем-то страшным. Серый струсил и, поджав хвост, забрался в конуру. Шарик ощетинился, водил носом, но не уходил.
Безродный присел на ступеньку крыльца, начал разуваться. Шарик с рычанием пошел на Безродного, вдруг остановился, поднял голову и завыл.
— Еще ты тут развылся, — зло бросил Безродный, схватил плетку и опоясал щенка.
Шарик захлебнулся воем, глаза налились кровью, присел на лапы и сильно прыгнул на обидчика. Даже удар плетки не остановил его. Он схватил клыками Безродного за штаны и вырвал клок. Степан отпихнул пса ногой и вбежал на крыльцо. Размахивая плеткой, он отбивался от наседающего Шарика. На шум прибежал Терентий, отшвырнул пса в сторону, а потом надел ошейник, посадил на цепь.
— Вот это пес! Ну удружил, старик! Помет, говоришь, волчий?
— Думаю, да. Найда пришла из тайги, там с волком повязалась, такое бывает. Зимой начну с ним колотить кабанов и медведей.
— Сиди уж, охотник нашелся! Пса мне отдашь. Тебе хватит тех зайцев, что носит Найда.
— Не ем уже.
— Заелся?
— Как сказать, всему свое время. Орех на дереве растет, но не фрукт.
— Пса я приспособлю для своей охоты. От него ни один фазан не уйдет.
— Собака — тварь безвинная, и грешно ее в это дело втягивать.
— Брось, тятя. Ты в стороне, твое дело хранить мою добычу, и баста! Везде и всюду транди, что я охотничаю, корень ищу. Как там Груня?
— Скучает по тебе.
— Будешь у нее, скажи, что я ушел в Маньчжурию. Некогда к ней заехать. Пусть поскучает. А собаку я беру. С ней мы любое их становище отыщем. А то ведь по три-четыре дня выискиваем, где они стоят. Жгут сушняк, чтобы дыма не было. Над кострами делают навесы, чтобы искры ночью не мельтешили. Хитрят бестии.