Парасковья принесла воды.
Вскоре Хомин вышел к Безродному.
— Сволочь ты, а не хозяин, — сказал он. — Дите загубил. Скинула баба. Не ходи к ней, пусть спит, замаялась. Избил ты ее дюже.
— Спасибо тебе, Хомин, что спас меня. Сколько за услугу?
— Сам ставь себе цену, — усмехнулся Хомин. — Я тоже рисковал. Могла обоих хлопнуть, не успей я вовремя.
— Так сколько?
— За извоз десятка, за твою душу полста, за спасение бабы десятка, — вот, поди, и хватит.
— Вся мне и цена?
— А больше ты и не стоишь. Но коль дороже себя ценишь, то от большего не откажусь.
Безродный выхватил из кармана сотенную и бросил Хомину.
— Премного благодарен, господин купец! Зови, когда надо, — помогу.
— Ладно, иди. Параська накормит. Разгружайте и дуйте от меня…
После разгрузки мужики собрались в работницкой. Все наперебой подставляли свои чашки, Парасковья большим половником наливала борщ. Хвалили ее варево, добродушно смеялись:
— С Васькой миловалась? Ха-ха-ха! Он орет: «Я с Параськой…» Ну чудеса в решете.
Косматый мужик почесал затылок, восхищенно сказал:
— А баба у Безродного хороша!
— Это иуда Хомин помешал ей хрястнуть Безродного… — вставил свое слово Шишканов. — Я вот в помещика стрелял, десять лет каторги дали. Отбухал, а потом сюда загнали. Ненавижу богатеев! Но ничего, будет и у нас светлый праздник.
— Мил-друг, ты сходи-ка к нашему Гурину, он тоже из таких же чудаков, ваших кровей, — посоветовал Розов.
— Хомин скоро тоже станет хапугой, — пропустил мимо ушей совет Розова Шишканов, — потому он неспроста спас Безродного, одного поля ягода. А ведь был бедняк. Как начал его поднимать Макар Булавин, добрая душа, не узнать стало Хомина, чисто росомаха, все в свое гнездо тащит. Богомольный, а сам под лавку заглядывает, нельзя ли что украсть.
Хомин вошел незамеченным, подошел к Шишканову, схватил его за шиворот пиджака и, как котенка, выдернул с лавки из-за стола. Хотел пронести через работницкую и выбросить на улицу, но Шишканов выхватил нож и замахнулся:
— Отпусти, говорю, не то кишки выпущу.
Хомин бросил Шишканова, сказал:
— На первый раз отпущу. А вы все дураки, кого слушаете? Хлопнула бы баба мужика, суды и пересуды, а вы еще деньги за извоз не получили. Думать надо!
— Но тебе-то он уже заплатил. О нас не горюй.
Федька на негнущихся ногах сполз с лестницы, пошел по следам собаки. Шел и думал: «Убей я Безродного, сколько бы людей в живых осталось… Да не судьба ему, видно… А случись — как бы славно зажили мы с Груней!»
Федька прошел верст пять, остановился. «Зачем иду? Привести Шарика назад, чтобы его убил Безродный?» Постоял на вершине сопки, махнул рукой и вяло побрел домой…